– Я собираюсь… – начинаю я.

– Иди, – кивает мне Кимберли, и я машу гостям и желаю спокойной ночи.

Когда я дохожу до конца коридора, Хардин уже закрыл за собой дверь в комнату для гостей. Мгновение стою в нерешительности, затем поворачиваю ручку и открываю дверь. Когда я наконец вхожу, Хардин ходит взад-вперед по комнате.

– Что-то случилось? – спрашиваю я у него.

– Нет.

– Уверен? Ты ведешь себя странно с тех пор…

– Я в порядке. Просто на взводе.

Он садится на край кровати и трет ладони о джинсы на коленях. Мне нравятся его новые джинсы. Я видела их в нашем – в его – шкафу в квартире. Триш подарила их ему на Рождество, а он их терпеть не может.

– Тогда в чем дело? – тихо спрашиваю я, чтобы мой голос не был слышен в коридоре и в гостиной.

– Макс – придурок! – выкрикивает Хардин.

Он явно не беспокоится, что его могут услышать.

Со смехом шепчу:

– Да, это так.

– Когда он тебе хамил, то просто-напросто хотел, чтобы я начал беситься.

– Он не хамил мне намеренно. Думаю, у него просто такая манера общения.

Я пожимаю плечами, но Хардина это не успокаивает.

– Как бы то ни было, мне он ни хрена не нравится. И меня бесит, что у нас одна ночь вместе, а в доме полно людей. – Хардин откидывает со лба темные волосы, хватает подушку и ложится.

– Понимаю, – соглашаюсь я. Надеюсь, что Макс и его любовница скоро уедут. – Меня злит, что он изменяет жене. Дэнис кажется такой милой.

– Плевать мне на всю эту грязь, правда. Просто мне он не нравится, – говорит Хардин.

Меня слегка удивляет, как непринужденно он отмахивается от такого предательства.

– Разве тебе не обидно за нее? Хоть немного? Уверена, она даже не догадывается о Саше.

Он взмахивает руками, а потом убирает их за голову.

– Наверняка она в курсе. Макс – козел. Она не может быть такой тупой.

Представляю себе жену Макса: она сидит в особняке где-то в горах, в дорогом платье, с прической и макияжем, и ждет, когда ее неверный муж вернется домой. От такой картины мне становится грустно. Лучшее, на что я могу надеяться, так это на то, что у нее тоже есть «друг».

Удивительно, что мне бы хотелось, чтобы она обошлась с мужем так же, но он сидит здесь. Хотя я едва ее знаю, хочу, чтобы она обрела немного счастья, даже если это не самое лучшее решение.

– В любом случае это неправильно, – настаиваю я.

– Ага, но это и есть замужество. Измены, вранье и прочее, и прочее.

– Так бывает не всегда.

– Девять случаев из десяти. – Он пожимает плечами. Меня выводит из себя то, как негативно он относится к браку.

– Нет, это неправда. – Я складываю руки на груди.

– Ты опять собираешься ругаться со мной по поводу женитьбы? Не думаю, что стоит это делать, – предупреждает Хардин.

Он встречается со мной взглядом и глубоко вздыхает.

Хочу поспорить с ним, доказать, что он ошибается, и заставить его изменить свое мнение о браке, но я знаю, это бессмысленно. У Хардина сложилась такая точка зрения задолго до того, как он встретил меня.

– Ты прав, нам не стоит об этом говорить. Особенно когда ты уже издерган.

– Я не издерган, – с усмешкой говорит он.

– Хорошо. – Я закатываю глаза. Хардин вскакивает на ноги.

– Перестань мне тут глаза закатывать! – набрасывается он на меня.

Не могу не закатить их снова.

– Тесса… – рычит он.

Я стою на месте, без движений и без колебаний. У него нет причин быть со мной грубым. Не моя вина, что Макс – напыщенный ублюдок. Это типичная истерика Хардина Скотта, и в этот раз я не отступлю.

– Ты здесь всего на одну ночь, не забыл? – напоминаю я, и вижу, как с его лица сходит суровость и воинственность.

Он все еще смотрит на меня, ожидая ссоры, но я не собираюсь ругаться.

– Черт возьми, ты права. Прости, – наконец вздыхает он, поражая меня внезапной сменой настроения и способностью успокаиваться. – Иди ко мне.

Хардин раскрывает объятия, как делает всегда, и я иду к нему, как давно не шла. Он ничего не говорит, только обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку. Его дыхание выравнивается после небольшой вспышки гнева, его запах завораживает меня, он горячий, такой горячий. Спустя секунды, а может быть минуты, он отстраняется и берет мой подбородок ладонями.

– Прости, что вел себя как дурак. Сам не знаю, что со мной было. Макс просто вывел меня из себя. Может, дело в сидении с ребенком или в этой паскудной Стэйси. Не знаю, но прости.

– Саше, – с улыбкой поправляю я.

– Без разницы, шлюха – шлюха и есть.

– Хардин!

Я мягко бью его в грудь. Чувствую, что его мышцы крепче, чем я их запомнила. Он тренируется каждый день… Короче говоря, перехожу к рассуждениям, как он выглядит без футболки. Интересно, изменилось ли его тело с того момента, как я видела его в последний раз?

– Просто сказал. – Он пожимает плечами и проводит кончиками пальцев по моим скулам. – Мне правда очень жаль. Я не хочу портить время, которое могу провести с тобой. Простишь меня?

На его щеках появляется румянец, а голос становится таким мягким. Он нежно поглаживает пальцами мою кожу, и мне так хорошо. Он проводит пальцем по линии моих губ, и я жмурюсь.

– Ответь мне, – мягко требует он.

– Всегда прощаю, разве нет? – отвечаю я с придыханием.

Кладу руки ему на бедра и прижимаю ладони к голой коже под футболкой. Я жду, когда почувствую прикосновение его губ к своим, но, открыв глаза, вижу, что он уже выпрямился. Я сомневаюсь, но спрашиваю:

– Что-то не так?

– У меня… – Он запинается на полуслове. – У меня голова болит.

– Тебе дать что-нибудь? Я могу попросить Ким…

– Нет, ее не надо. Думаю, мне просто нужно поспать. В любом случае уже поздно.

От его слов обрывается сердце. Что с ним происходит, почему он не хочет меня поцеловать? Всего секунду назад он говорил, что не хочет портить немногие часы, что мы можем провести вместе, а теперь он хочет спать?

Я тихо вздыхаю:

– Хорошо.

Я не собираюсь просить Хардина, чтобы он не ложился и побыл со мной. Я в смятении от того, что он отверг меня. По правде говоря, мне надо побыть одной, без его мятного дыхания, щекочущего щеку, и зеленых глаз, затуманивающих остатки благоразумия.

Тем не менее я ненадолго остаюсь; жду, когда он попросит, можно ли ему переночевать в моей комнате, или наоборот, остаться с ним.