– Я приехал к ней.

– Понятно, – тихо говорит он, опустив взгляд.

– Ты не хочешь, чтобы я был тут? – интересуюсь я.

– Я не против. – Он пожимает плечами, и я улыбаюсь ему.

– Хорошо, потому что я все равно бы никуда не ушел.

– Знаю.

Смит улыбается в ответ и оставляет нас с Тессой одних. Наконец-то, черт возьми.

– Ты ему нравишься, – говорит Тесса.

– Он ничего так. – Я пожимаю плечами, и она смеется.

– Он тебе тоже нравится, – заявляет она.

– Нет, не нравится. Я просто сказал, что он ничего.

Она закатывает глаза.

– Коне-е-ечно.

Она права, в каком-то смысле он мне нравится. По крайней мере, больше остальных пятилетних детей.

– Я буду сегодня за ним присматривать, Ким с Кристианом пойдут на открытие клуба, – сообщает она.

– А ты почему не идешь?

– Не знаю, просто не хочется.

– Хм-м.

Я сжимаю губы пальцами, чтобы скрыть от нее свою улыбку. Я безумно рад, что она не захотела идти с ними, и ловлю себя на мысли, что она собиралась провести этот вечер, болтая со мной по телефону, – то есть надеюсь на это.

Тесса бросает на меня странный взгляд.

– Если хочешь, то можешь пойти – тебе необязательно оставаться дома со мной.

Я возмущенно смотрю на нее.

– Что? Я проделал весь этот путь не для того, чтобы пойти без тебя в какой-то дурацкий клуб. Ты что, не хочешь, чтобы я остался с тобой?

Она ловит мой взгляд и прижимает к груди мою одежду.

– Конечно, я хочу, чтобы ты остался.

– Хорошо, потому что я все равно бы никуда не ушел, – шучу я.

Она не улыбается в ответ так, как Смит, но закатывает глаза, что тоже очень мило.

– Куда ты? – спрашиваю я, когда вижу, что она направляется к двери с моими вещами.

Она бросает на меня одновременно веселый и чувственный взгляд.

– Займусь стиркой, – говорит она и выходит из комнаты.

Тесса

Я включаю стиральную машину; в голове все путается. Хардин приехал в Сиэтл, и мне не пришлось просить его или умолять. Он приехал по собственной воле. Пусть всего на одну ночь – это все равно много для меня значит, и я надеюсь, что это шаг в нужном направлении. Мои мысли о наших отношениях все еще противоречивы… У нас всегда так много проблем, так много бессмысленных ссор. Мы очень разные, и сейчас я не уверена, что у нас вообще что-нибудь получится.

Но сейчас – сейчас, когда он здесь со мной, – я не желаю ничего другого, кроме как дать шанс этим то ли отношениям, то ли дружбе на расстоянии и посмотреть, что получится.

– Я знала, что он объявится, – слышу за своей спиной голос Кимберли.

Поворачиваюсь и вижу, что она стоит, опираясь о притолоку.

– А я нет.

Она бросает на меня взгляд, будто говорит «Да ладно тебе».

– Ты должна была догадываться. Такой парочки, как вы, я никогда не встречала.

Я вздыхаю:

– Мы не совсем пара…

– Ты бросилась в его объятия прямо как в кино. Он не пробыл здесь и пятнадцати минут, а ты уже стираешь ему вещи. – Она кивает в сторону стиральной машины.

– Ну, они же грязные, – говорю я, игнорируя то, что она сказала вначале.

– Вы оба не можете друг без друга – это то еще зрелище. Жаль только, что вы не пойдете сегодня с нами: ты могла бы нарядиться и показать, что он упускает, находясь вдалеке от Сиэтла.

Кимберли подмигивает и выходит из прачечной.

Она права: мы с Хардином не можем друг без друга. Это всегда было так, с первого дня знакомства. Даже когда я пыталась убедить себя в том, что он мне не нужен, я не могла не замечать трепет, возникавший внутри при каждой нашей встрече.

Тогда мне казалось, что Хардин все время возникал у меня на пути… Конечно, я ведь при любой возможности ходила на вечеринки в его братство. Мне там ужасно не нравилось, но что-то притягивало меня к этому месту – я знала, что встречу его, если туда пойду. В тот момент я не могла признаться в этом даже себе, но я жаждала общения с ним, пусть он и был ко мне жесток. Кажется, что это было так давно, будто во сне; вспоминаю, как он пристально смотрел на меня на занятиях, а потом закатывал глаза, как только я с ним здоровалась.

Внезапно, возвращая меня к реальности, пищит стиралка, и я спешно направляюсь через холл к комнате, которую на сегодня выделили Хардину. Там никого нет, на кровати по-прежнему лежит пустая сумка Хардина, но его самого не вижу. Я иду через холл и замечаю, что он стоит над столом в моей комнате и проводит рукой по одной из записных книжек.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

– Просто хотел посмотреть, где ты… теперь живешь. Хотел увидеть твою комнату.

– Понятно. – Я вижу, как он хмурится, называя эту спальню «моей».

– Это по учебе? – спрашивает он, поднимая со стола тетрадь в черном кожаном переплете.

– По письменной речи. Ты прочитал? – киваю на тетрадку.

Мысль, что он мог это прочитать, меня немного тревожит. Я пока подготовила лишь одно эссе, но, как и все остальное в моей жизни, оно оказалось связано с ним.

– Чуть-чуть.

– Это всего лишь задание, – бормочу я, пытаясь объясниться. – В качестве первой работы нас попросили написать эссе в свободном стиле и…

– Мне понравилось, очень понравилось, – хвалит он и кладет тетрадь обратно на стол, а потом снова берет и открывает на первой странице. – «Кто я такая», – зачитывает он заголовок.

– Не надо, прошу тебя!

Он с удивлением ухмыляется:

– С каких пор ты стесняешься показывать свою домашнюю работу?

– Я не стесняюсь. Просто… это очень личное. Я даже не уверена, что решусь сдать его.

– Я читал твои записи по религиоведению, – говорит он, и у меня замирает сердце.

– Что? – Я отчаянно надеюсь, что неправильно его расслышала. Он не стал бы. Он не мог его прочитать…

– Я читал. Ты оставила дневник в квартире, а я его нашел.

Это унизительно. Я стою молча, а Хардин смотрит на меня с другого конца комнаты. Это были личные заметки, которые никто не должен был прочитать, – разве что кроме преподавателя. Я в ужасе от того, что Хардин копался в моих самых сокровенных мыслях.

– Ты не должен был читать. Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, стараясь не смотреть на него.

– Все записи были про меня, – отвечает он, будто защищаясь.