Кто-то громко ахнул.

— Недавно я пришел к соглашению, — продолжал Таунсенд, — с Эриком Харрисоном, генеральным секретарем Союза печатников, и это соглашение даст нам шанс раз и навсегда избавиться от мертвой хватки «закрытого предприятия».

Некоторые ответили на его слова аплодисментами. Другие смотрели с неуверенностью, а кто-то — с откровенной злостью.

Потом хозяин стал объяснять журналистам, как будет организована столь масштабная операция.

— Проблема распространения будет решена с помощью нашего собственного парка грузовиков, и в будущем нам не придется зависеть от профсоюза железнодорожников, которые, несомненно, начнут забастовку в поддержку своих товарищей из профсоюза типографских работников. Мне остается только надеяться, что вы все поддержите меня в этом рискованном начинании. Есть вопросы?

В зале поднялся лес рук. Таунсенд кивнул человеку, стоявшему прямо перед ним.

— Как вы считаете, профсоюзы будут пикетировать новое здание, и если да, то какие меры безопасности вы приняли?

— На первую часть вопроса — ответ «да», — сказал Таунсенд. — Что касается второй, полиция посоветовала мне не разглашать их планы. Но я могу вас заверить, что вся эта операция получила поддержку премьер-министра и Кабинета.

По залу пронесся рокот недовольства. Таунсенд повернулся и показал на другую поднятую руку.

— Те из нас, кто не захочет участвовать в этом безумии, получат компенсацию?

Таунсенд надеялся, что кто-нибудь задаст этот вопрос.

— Советую внимательно прочитать ваши контракты, — ответил он. — Там ясно написано, какую компенсацию вы получите, если мне придется закрыть газету.

Зал загудел.

— Вы нам угрожаете? — спросил тот же журналист.

Таунсенд резко повернулся к нему и жестко сказал:

— Нет. Но если вы не поддержите меня, вы поставите под угрозу заработок каждого работника газеты.

Поднялись еще руки. Таунсенд дал слово стоявшей позади женщине.

— Сколько других профсоюзов согласились вас поддержать?

— Ни одного, — ответил он. — Думаю, все остальные устроят забастовку сразу после собрания.

Он кивнул еще кому-то и больше часа отвечал на вопросы. Когда он наконец слез со стола, было ясно, что журналисты разделились на два лагеря: одни одобряли его план, другие решили поддержать профсоюз печатников и принять участие во всеобщей забастовке.

Вечером Брюс сообщил ему, что Национальный союз журналистов выпустил пресс-релиз о намерении провести собрание всех служащих Таунсенда в десять часов утра. Собрание решит, какой ответ они дадут Таунсенду. Час спустя Таунсенд выпустил свой пресс-релиз.

Всю ночь он провел без сна, мучительно думая, правильно ли он поступил. Что, если он пустился в безрассудную авантюру, которая поставит всю его империю на колени? За прошедший месяц он получил только одно хорошее известие — его младший сын Грэхем, который жил с Кейт в Нью-Йорке, произнес свое первое слово, и этим словом было не «газета». Хотя он присутствовал при рождении ребенка, через три часа он уже поднимался на борт самолета в аэропорту Кеннеди. Иногда его одолевали сомнения, нужна ли ему такая жизнь.

Наутро приехав на работу, он сидел в одиночестве и ждал результатов собрания. Если они решат объявить забастовку, ему конец. После выхода пресс-релиза о его планах акции «Глобал Корпорейшн» за ночь упали на четыре пенса, а акции «Армстронг Коммьюникейшнз» — которая, безусловно, окажется в выигрыше, если его планы провалятся — поднялись на два.

Во втором часу дня в его кабинет без стука ворвался Брюс.

— Они тебя поддержали! — завопил он. Таунсенд вскинул голову, кровь прилила к его лицу. — Но голоса разделились почти поровну — 343 против 301 за то, чтобы принять твое предложение. Думаю, угроза закрыть газету, если они тебя не поддержат, в конечном счете, склонила их на твою сторону.

Чуть позже Таунсенд позвонил на Даунинг-Стрит, 10, и предупредил премьер-министра, что ожидается кровавая схватка, которая может продлиться несколько недель. Маргарет Тэтчер пообещала ему свою полную поддержку. Со временем стало ясно, что он не преувеличивал: журналисты и типографские рабочие входили в новый комплекс и выходили из него в сопровождении вооруженной полиции; к Таунсенду и Брюсу Келли приставили круглосуточную охрану, после того как оба получили анонимные угрозы.

И это была не единственная их проблема. Хотя новый редакционно-издательский комплекс на Острове Собак, бесспорно, был самым современным в мире, некоторые журналисты выражали недовольство той жизнью, которую им приходится вести — их контракты, утверждали они, не предусматривают оскорбления, а иногда даже плевки и камни, которыми их осыпают члены профсоюзов, когда они утром входят в Крепость Таунсенда и покидают ее вечером.

На этом жалобы журналистов не кончались. Лишь немногим пришлись по душе современные клавиатуры и компьютеры, сменившие их старые пишущие машинки, и в особенности запрет на употребление алкоголя в редакции. Вероятно, всем было бы легче, если бы их не забросили так далеко от родных пивнушек на Флит-Стрит.

В течение первого месяца после переезда на Остров Собак из газеты уволились шестьдесят три журналиста, и тираж продолжал падать. Пикетирование становилось все ожесточеннее, и финансовый директор предупредил Таунсенда: если так пойдет и дальше, ресурсам «Глобал Корпорейшн» наступит конец. В завершение он спросил:

— Неужели это того стоит? Вы готовы стать банкротом ради того, чтобы доказать свою правоту?

На другой стороне Атлантики Армстронг с удовольствием следил за происходящим. «Ситизен» набирала тиражи, а его акции взлетели до небес. Но он понимал: если Таунсенд сумеет изменить ход событий, ему придется вернуться в Лондон и быстро провернуть аналогичную операцию.

Однако никто не ожидал того, что вскоре произошло.

САН, 4 мая 1982 года:

В ЯБЛОЧКО!

В апреле 1982 года, в пятницу ночью, пока вся Британия спала глубоким сном, аргентинские войска захватили Фолклендские острова. Госпожа Тэтчер впервые за сорок лет созвала заседание парламента в субботу, и палата приняла резолюцию: без промедления послать оперативное соединение и вернуть острова.

Алистер Макалвой позвонил Армстронгу в Нью-Йорк и убедил его, что «Ситизен» следует придерживаться линии лейбористской партии — шовинистический ответ ничего не решает, пусть с этой проблемой разбирается ООН. Армстронг не соглашался, пока Макалвой не добавил:

— Эта безответственная авантюра станет концом Тэтчер. Поверьте мне, лейбористская партия вернется к власти в считанные недели.

Таунсенд, напротив, не сомневался, что нужно поддержать Маргарет Тэтчер, и водрузил «Юнион-Джек» над редакцией газеты. В понедельник «Глоуб» вышла с заголовком «Перепалка» и карикатурой на генерала Галтиери, на которой он был изображен в виде злобного пирата. Когда оперативное соединение вышло из Портсмута и направилось на юг Атлантики, тираж «Глоуб» впервые за многие месяцы дошел до 300 тысяч. В первые дни перестрелки даже принц Эндрю удостоился похвалы «за доблестную и героическую службу» в качестве пилота вертолета. Когда британская подводная лодка «Завоеватель» 2 мая потопила «Генерала Белграно», «Глоуб» возвестила на весь мир «В ЯБЛОЧКО!», и тираж снова подскочил. К тому моменту, как британские войска вновь захватили Порт-Стэнли, «Глоуб» продавала больше 500 тысяч экземпляров в день, а тираж «Ситизен» снизился впервые с тех пор, как его владельцем стал Армстронг. Когда Питер Уэйкхем позвонил Армстронгу в Нью-Йорк и назвал цифры последнего тиража, тот примчался в Лондон первым же рейсом.