по воскресеньям он имел обыкновение посещать одного своего друга, служившего в фотографическом заведении, и с удовольствием наблюдал за его работой. Таким образом он постепенно научился технике фотографирования, не имея в то же время никакого представления о природе и действии химических веществ. Находясь в одно из воскресений совершенно один в мастерской своего друга, он попытался снять свой собственный портрет и получил при этом на пластинке, кроме себя, еще какую-то другую фигуру. До тех пор он еще совершенно ничего не слышал о снимках с духов и потому сначала думал, что эта вторая фигура получилась оттого, что пластинка была не совсем чиста и сохраняла следы какой-нибудь прежней карточки, как это нередко случалось при употреблявшемся тогда коллодийном способе. Но позднейшие опыты, при которых эта возможность была совершенно исключена, привели его к убеждению, что подобные изображения духов получаются от действия силы, над которой человек не властен. Так как подобные изображения часто получались на его пластинках, то он решил, по совету некоторых друзей, оставить свое прежнее занятие и посвятить себя фотографии. После правильного обучения этому искусству он стал работать в качестве фотографа и медиума, но его деятельность продолжалась недолго, так как обнаружилось, что на различных его фотографиях в виде духа фигурирует изображение особы, находящейся в живых. При этом открытии публика потеряла к нему доверие, и о нем и его карточках ничего не было более слышно, пока он не появился в 1869 году в Нью-Йорке. Здесь, однако, через несколько месяцев на него было подано обвинение в обмане. Именно несколько фотографов открыли метод, посредством которого он вызывал на пластинках образы духов. Правда, четверо других специалистов объявили, что они следили за всеми его операциями и никогда не замечали ничего подозрительного. Один из них даже приглашал Мамлера к себе в дом, но и здесь все-таки получались изображения духов, хотя Мамлер имел дело с пластинками и аппаратами, которые раньше никогда не были в его руках.

В студии У. Г. Мамлера. Harper’s Weekly, 8 мая 1969 г.

После этого свидетельства судья решил, что хотя лично он убежден в том, что обвиняемый действовал обманным образом, но все-таки по отношению к нему нельзя постановить обвинительного приговора за неимением достаточных доказательств. Это довольно сомнительное оправдание, конечно, было сильно утилизировано спиритами.

В этом процессе фигурировали также различные лица, утверждавшие, что в изображениях духов они вполне явственно могли признать своих умерших родственников и друзей. Это, конечно, казалось весьма убедительным доводом в пользу подлинности таких изображений. Но чтобы читатель сам мог судить, насколько ценны подобного рода доказательства, здесь воспроизведены несколько таких фотографий, снятых Мамлером с духов. Для меня было бы весьма удивительно, если бы большинство людей при сколько-нибудь добром желании также не открыло известного сходства между этими неясными белыми фигурами и кем-либо из своих знакомых.

В то время как Мамлер был, таким образом, оправдан и еще много лет продолжал свою деятельность на радость верующим спиритам, в Европе дело с профессиональными фотографиями духов обстояло значительно хуже. В 1872 году английский фотограф Хадсон начал приготовлять такие же изображения, какие получались у Мамлера, но они были исполнены настолько грубо, что сами спириты возымели подозрение и отреклись от Хадсона. Немногим больше досталось успеха на долю Паркса, который несколько лет спустя выступил в Англии с подобного же рода фотографиями. Но наибольшее внимание и негодование возбудил Бюге в Париже. Рекомендованный Лемари, редактором Revue spirite, и поддерживаемый весьма известным в то время медиумом Фирманом, он начал свою деятельность в 1873 году. Но Ломбар, фотограф, состоящий на службе у полиции, возымел подозрение, что у него все основано на обмане. Он явился под вымышленным именем к Бюге, чтобы тот снял его вместе с духом. Когда Бюге намеревался вставить кассетку с пластинкой в аппарат, Ломбар взял у него кассетку и потребовал, чтобы пластинка была проявлена без экспозиции. Тогда Бюге стал отговариваться, что изображение духа уже заранее могло находиться на пластинке. Затем при обыске у него были найдены куклы, закутанные в саван, и сверх того множество голов, вырезанных из фотографических карточек и наклеенных на картон. С помощью таких приспособлений Бюге подделывал различные изображения духов.

Хотя и в этом случае многие лица заявили, что они узнают в фигурах духов на карточках Бюге своих умерших друзей, однако обвиняемые все-таки были признаны виновными в обмане: Бюге и Лемари поплатились годом тюрьмы и денежным штрафом 500 франков, Фирман же – шестью месяцами тюрьмы и штрафом 300 франков.

Всего замечательнее в этих фотографиях духов и в возникших по поводу их процессах быть может то обстоятельство, что они ясно показывают, насколько сильно в человеке стремление во что бы то ни стало попадать в обман. Известный спирит Аксаков долгое время относился с недоверием к Бюге и писал об этом некоторым французским спиритам.

«Но мои предостережения, – говорит он, – остались благодаря французскому энтузиазму без всякого внимания. Прежде чем печатно высказать свое подозрение, я ждал результатов поездки Бюге в Англию; мне было известно, что английские спириты прошли в этом отношении хорошую школу: у них также был фотограф духов, мистер Гедеон, который подпал обычному искушению соединять ради барыша истину с ложью, но они скоро сорвали с него маску и оставили его. Однако отзыв английских спиритов оказался благоприятным Бюге… К сожалению, процесс доказал теперь, что мои подозрения были более чем справедливы и что Бюге брал заслуженную дань с французского легковерия, перемешивая истинное с ложным» («Психические этюды», 1875, с. 339).

Отсюда можно видеть, что Аксаков все-таки не особенно далеко ушел от своих товарищей по вере в духов. Хотя процесс вполне ясно доказал, что Бюге был простым обманщиком, Аксаков все-таки хватается за чрезвычайно слабую опору, намекая, что среди многих тысяч фальшивых снимков, полученных Бюге якобы с духов, могли быть, однако, и подлинные («истинное с ложным»). То же, по его мнению, справедливо и относительно Хадсона. Здесь Аксаков, конечно, имеет в виду главным образом те карточки, на которых можно найти так называемые «доказательства тождества», то есть разного рода предметы – особенно же части одежды, – которые были характерны для умерших. Очевидно, что на смутных изображениях духов такой предмет, имеющий особенную форму, может быть признан гораздо легче, чем черты человеческого лица, и потому подобного рода определенный признак кажется сильным доказательством подлинности изображения, – конечно, если предполагать, что фотограф не знал умершего, а следовательно, и характерной для него приметы; в противном случае он, разумеется,