губернии в таком контексте: «Наши части благодаря жидопродавцам чехам потерпели крах и панически бежали на Балаганск»[1837].

Сочувствовавший большевикам эсер, депутат Учредительного собрания и член Сибирской облдумы Е. Е. Колосов сообщал, как плохо вооруженные партизаны подчас «…заманивали конные отряды, особенно, если это были чехи, поляки и вообще иностранцы, плохо знавшие местность… заводили их в болота[1838] и там, окружив плотным кольцом, выжидали, когда их противник расстреляет все патроны. После этого попавших в засаду брали в рукопашном бою и всех до одного – убивали. Это была настоящая сибирская „жакерия“ со всеми свойственными ей чертами: хитростью, как главным оружием, жестокостью, как главным средством для расправы с противником»[1839].

Говоря о партизанских расправах и умиротворяющей роли партийцев, тот же П. П. Постышев, ухитряясь соединять понятия «нередко» и «иногда», вспоминал: «Единственно, что нередко срывалось у коммунистов, – это то, что иногда не удавалось удержать разъяренных крестьян-партизан, которые… в целях мести иногда, нам казалось, переходили пределы. <…> Уссурийские казаки… бывшие опорой Калмыкова, увидевши его гибель [в 1920 году]… [желая] доказать свою преданность… так зверски… расправлялись с пленными калмыковцами… что у наших партизан иногда морозом кожу подирало»[1840]. Ему вторил В. П. Голионко: рассказывая о нападении партизан на японцев и белых вблизи села Черная Речка в Хабаровском уезде, он подчеркивал, что красные «преследовали калмыковцев по пятам, они рубили их и пристреливали, как бешеных собак»[1841]. Эмигрантская пресса весной 1922 года приводила полученное из Владивостока описание мучений интервента, схваченного партизанами: «На разъезде Кауль… нашли труп японского солдата, попавшего в плен к красным. С японца содрана кожа со спины, пятки сожжены, под ногтями втыкались булавки. Живым японец был повешен вниз головой»[1842].

Видный роговец В. М. Голев вспоминал в 20‐х годах: «Да, мы действительно были страшны и беспощадны к тем, кто был против нас или топтался на одном месте (курсив мой. – А. Т.). <…> Нас во многом обвиняли и обвиняют до сих пор за нашу жестокость, но мы сделали то, чего ждал от нас пролетариат всего мира… <…> Мы не знали тогда партийности, но самосознание подсказывало нам этот путь, по которому мы шли». Голев уверял, что партизаны хорошо знали, «кого из кулаков можно исправить и кого нельзя…», поэтому и применяли террор, «…и он был безошибочный»[1843].

Роль криминального меньшинства в отрядах оказывалась непропорционально велика за счет его решительности, сплоченности и жестокости; уголовники наводили страх на остальных, заставляли терпеть свои выходки, привлекали на свою сторону неустойчивую молодежь. Они были первыми в грабежах, пытках и убийствах, но первыми же и разбегались в случае настоящей опасности. Как Емельян Пугачёв был окружен каторжниками, так и вокруг многих красных командиров ведущее положение занимали бесшабашные авантюристы и уголовники. С одной стороны, они помогали держать в узде партизанскую вольницу, с другой – первенствовали в грабежах и насилии.

Германский исследователь В. Зофский в середине 90‐х годов для объяснения неоправданной жестокости нацистских войск использовал понятие «шайка», т. е. коллектив людей, который обретает свое единство благодаря преследованию, ограблению, издевательствам и убийствам других людей. Объяснения ученого приложимы и к объяснению феномена партизанской беспощадности, доходившей до садизма. Действия шайки хотя и целенаправленны, но отнюдь не всегда рациональны. С целью самосохранения шайка должна все время действовать, поэтому выбор жертв осуществляется не всегда или проводится поверхностно. Если же все жертвы пойманы, то начинаются пытки или даже глумление над трупами врагов. Все участники группы соревнуются в быстроте, смелости, жестокости, и часто преступления совершают люди, которые при иных обстоятельствах на них никогда не отважились бы. Но «…у шайки нет совести, и она освобождает индивида от принуждения морали… позволяет убивать без чувства вины». Жертвы являются только телами, объектами пыток, и «каждое новое злодеяние повышает возвышенное чувство собственного отсутствия границ, безграничной свободы»[1844].

Традиция жестоких крестьянских самосудов и изощренные инициативы бывалых уголовников на фоне военного озверения придавали расправам чудовищный характер: безоружных людей сначала подвергали избиениям, поркам и разнообразнейшим пыткам, уродовали, отрезая пальцы, носы, уши, гениталии, выкалывая или вырезая глаза, а затем рубили шашками, кололи штыками, забивали нагайками, плетьми, дубинами и подручными предметами, душили, топили, замораживали, потрошили, сжигали, разрывали лошадьми, закапывали заживо…

В марте 1919 года под Ачинском поезд В. Н. Пепеляева, занимавшего должность товарища министра внутренних дел, остановился, так как машинист увидел лежавшего на рельсах офицера. Оказалось, что незадолго перед тем партизаны атаковали мост через Чулым, причем охранявшие его 13 солдат исчезли, а офицера нападавшие «оглушили, истыкали ножом и вырезали глаза вместе с веками»; мученик выжил, повторяя: «Почему меня не убили?!»[1845] В ночь на 12 января 1922 года партизанами Д. И. Бойко-Павлова, продвигавшегося к Хабаровску для внезапного налета на белый гарнизон, были схвачены шесть солдат 1‐го Добровольческого стрелкового полка. Комиссия, изучившая трупы постовых, сообщила прессе, что белоповстанцы «до расстрела подверглись зверским пыткам: выколоты глаза, изрезаны губы, щеки, разбиты черепные коробки»[1846].

Любой чиновник, а тем более милиционер для партизана был первым врагом и жертвой. Отрядники П. Е. Щетинкина 3 апреля 1919 года в селе Тисуль после долгих издевательств замучили судью 3‐го участка Мариинского уезда В. В. Пиотровского, а также еще несколько человек. Немного позже, в мае, партизаны П. К. Лубкова в селе Ишим Томского уезда убили начальника милиции и пленили трех милиционеров. Одного из них, связанного, бросили в реку на мелководье и развлекались метанием в него камней. Остальные, не дожидаясь подобной участи, сами скатились с обрыва в реку и утонули. По воспоминаниям И. Молоткова, под Омском, в селе Киприно, партизанами был схвачен каратель капитан Лебедев, после чего они сбросили офицера голым с колокольни и всем отрядом промаршировали по его телу[1847].

В мемуарах бывшего начальника Амурской уездной милиции, ставшего впоследствии учеником Н. К. Рериха, уже в советское время описывалось нападение партизан (вероятно, в конце 1919 года) на село Тамбовка под Благовещенском, когда те взяли в плен несколько человек: «Мы искали нашего делопроизводителя и нашли его и трех казаков недалеко от деревни Тамбовки, в овраге, раздетых донага, изрубленных, истыканных как только можно. Потом им были приданы издевательские позы, и так они были заморожены. А мой делопроизводитель был поставлен на колени и держал в руках собственное сердце»[1848].

О заслугах известного партизана М. Х. Перевалова в Гражданской войне бывший председатель Енисейской губЧК И. Г. Фридман (сам в 1923 году, в бытность начальником Енисейской губмилиции, отданный под