что некоторые категории (например, Setzung, Einheit, Menge) подчас употребляются произвольно и применяются лишь к случайному ходу представлений. Важно, вместе с тем, следующее обобщение Гуссерля, в основном солидарное с текстом Липпса: «Эти категории одновременно суть условия и факторы нашего эстетического и практического поведения (единство мелодии, напр.)» (Ebenda, S. 193). А категории сравнения, по Липпсу, «повсюду связаны с объективной необходимостью» (Ebenda). Довод: когда я что-то отождествляю или, наоборот, различаю, я обусловлен сравниваемыми объектами. Но всюду, не следует этого забывать, все же имеет место «субъективное суждение», ибо «субъективная категория составляет его предикат» (Ebenda). В этом принципиальном пункте есть родство между типами анализа и ранних, и более поздних концепций Т. Липпса и Э. Гуссерля. Забегая вперед, выражу свое видение в общей форме, ибо тут намечается линия рассуждений и исследований, принципиальная и для раннего, и для позднего Гуссерля.

Мы сталкиваемся здесь со специфической особенностью теории Гуссерля, которая формируется уже на ранних стадиях и сохраняется на протяжении всего развития его феноменологии. Она состоит в следующем: деление на «объективное» и «субъективное» внутри таких теорий фактически осуществляется на основе и при условии того, что некое «субъективное» уже положено в их основание.

Отсюда возникает, по Липпсу, необходимость выделить ещё и «полностью объективные» факторы. «Полностью объективно обоснованным, т, е. независимым от всякого произвола и субъективной причастности в отношении соответствующих объектов применение субъективных категорий становится тогда и только тогда, когда они появляются в предицированиях объективных суждениях. Благодаря этому последние в известной степени причастны объективности и в этом смысле они должны быть поняты как выражения объективных единства, большинства и т. д.» (Ebenda). Характерно, что подобные положения концепции Т. Липпса в рецензии Гуссерля по большей части лишь фиксируются – и по сути дела без других оценок и замечаний. Что не случайно. Дело в том, что с концепциями (относительно) новых авторов, работавших, как и он сам, на пограничье логики, философии, психологии, Гуссерль только начал знакомиться.

Время основательного обращения Гуссерля к работам этого философа (тоже более поздним, чем разбираемая журнальная публикация) пробьет уже в самом начале XX века – в «Логических исследованиях», когда тема психологизма четко встанет в повестку дня логики и философии.

В «Логических исследованиях» (т. I) Гуссерль твердо включит работы Т. Липпса (например, Grundzüge der Logik, «Основные черты логики», 1893, § 3) в контекст III главы – с её заголовком «Психологизм, его аргументы и его позиция по отношению к иным антиаргументам». Тогда Гуссерль категорически оспорит стремление Т. Липпса понимать логику просто как «особую дисциплину психологии», добавив, что и это, в конечном счете неверное определение «довольно четко отделяет их друг от друга». Упоминания работ и идей Липпса в обоих томах «Логических исследованиях» – более частые или такие же, как в отношении других современников. В свете такой перспективы охарактеризованная рецензия Гуссерля очень важна. Все это – мало известный в истории философии (в частности, в истории феноменологии) материал.

Если его учесть, получается, что в небольшой подтеме «Липпс–Гуссерль» есть упущенные (в литературе) нюансы, а именно:

– разбираемая рецензия Гуссерля могла послужить некоторой рекламой для Липпса, ибо в ней Гуссерль изложил липпсовские идеи, разработки объективно и сочувственно;

– то, что Т. Липпс достаточно скоро станет пропонентом психологизма, именно в конкретный исторический момент середины 90-х годов XIX века мало кто не ведал; подчеркиваю ещё раз: темы и спора именно вокруг «психологизма» пока нет (хотя очень скоро они появятся).

* * *

Упомянем ещё об одном кратком гуссерлевском отзыве – на впоследствии получившую известность публикацию Генриха Риккерта «К теории естественнонаучного образования понятий» («Zur Theorie der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung» – опубликована в «Vierteljahrschrift für wissenschaftliche Philosophie»). Этот «Ежеквартальник научной философии» был важным изданием, где появлялись подобные исследования, аттестовавшие себя как сочинения по «научной» философии.

Центральный вопрос, в самом деле поставленный Г. Риккертом в этой публикации, репрезентативной для тогдашнего развития этого прекрасного философа-неокантианца, Гуссерль характеризует следующим образом. «Если мы ставим перед познанием такую задачу – изобразить мир, как он есть, благодаря нашим представлениям и затем выразить представленное в суждениях, мы наталкиваемся на экстенсивную и интенсивную неисчерпаемость вещей, т. е. мы наталкиваемся на то, что задача была бы неразрешимой…».[205] «Мне кажется, – вежливо замечает Гуссерль, – что этот ход мысли не вполне корректен» (Ebenda). Что касается гуссерлевских возражений и, главное, собственных его предложений о «преодолении» («Überwindung»), «устранении» (Beseitigung), «упрощении» (Vereinfachung) в случае решения рассматриваемой проблемы или хотя бы предварительного «решения действительно неисчерпаемых (и в какой-то момент, и в тенденции) многообразия, сложности мира вещей» (Ebenda. S. 146), то и они мне тоже представляются не вполне ясными. Рецензия производит двойственное впечатление.

С одной стороны, Гуссерль поддерживает некоторые мысли Г. Риккерта (в его «элегантном», как пишет рецензент, сочинении). Так, Риккерт выделяет три стадии, на коих вырабатываются понятия, долженствующие способствовать разрешению поставленных философско-логических задач. Они (в суммирующем изложении Гуссерля) таковы. 1) Сначала идут естественно необходимые в данном случае разъяснения смысла слов, с помощью которых обсуждаемая проблематика в соответствующих работах и размышлениях вводится и осмысливается; им уже присуща (эмпирическая) всеобщность. 2) Должны быть даны дефиниции, эквивалентные суждениям. 3) «Последнюю стадию образуют понятийные определения тех законов, при опоре на которые становится только и достижимым (но не достигнутым – Н. М.) идеал упрощающего (образа) мира (Weltvereinfachung) – при условии, что уже имеется некое (einen) понятие закона, которое охватывает все возможные законы как его виды. Достижение же этого высшего понятия есть самый важный постулат» (Ebenda. S. 147).

C другой стороны, под конец своей резюмирующей записи рецензент высказывает, и опять-таки в форме краткой и вежливой реплики, ту свою оценку идей Риккерта, которая отражает решающую, и особенно для будущей феноменологии, гуссерлевскую проблемно-теоретическую ориентацию. «Плодотворная теория естественно-научного образования понятий может, а по моему убеждению, и должна быть только теорией, идущей “снизу” («von unten»), должна вырастать из работы над самой наукой о природе. А теория автора (Г. Риккерта. – Н. М.) движется в виде уж слишком всеобщих конструкций; они слишком уж приходят “сверху” (“von oben”), так что во всей работе теория и не обретает ни одного примера, и также ничего не упускает из виду (vermiβt)» (Ebends. S. 147). Это размышление, с моей точки зрения, может пояснить, в каком смысле уже происшедшее и будущее движение Гуссерля к феноменологии было также (специально осмысляемым) продвижением «Zu den Sachen selbst», к «самим вещам». Гуссерля все более перестают удовлетворять (пусть и содержательные, тонкие, профессиональные) философские рассуждения, движущиеся «слишком уж сверху» – от уже разработанных теорий того или иного содержания. Осуществлялась подготовка