И в этот миг метрах в тридцати справа от нас остановился «Т-34». Я видел, как танк слегка качнулся на подвеске и развернул башню в нашем направлении. Я смотрел прямо в ствол его орудия. Выстрелить немедленно мы не могли, потому что наводчик только что передал заряжающему новый снаряд.

«Жми! Давай!» – крикнул я в микрофон. Мой механик-водитель Шюле был лучшим в батальоне. Он тут же включил передачу, и неуклюжий «Т-4» тронулся с места. Мы прошли мимо «Т-34» в каких-то пяти метрах. Русский попытался развернуть башню следом за нами, но у него не получилось. Мы остановились в десяти метрах позади неподвижного «Т-34» и развернулись. Мой наводчик попал прямо в башню русского танка. «Т-34» взорвался, а его башня подлетела в воздух метра на три, едва не ударившись о ствол моего орудия. Все это время вокруг нас один за другим проносились новые «Т-34» с десантом на броне.

Я тем временем пытался затащить внутрь флаг со свастикой, закрепленный сверху в кормовой части танка. Флаг нужен был для того, чтобы наши летчики видели, где мы. Мне удалось сделать это только наполовину, и теперь полотнище флага развевалось на ветру. Кто-то из русских командиров или наводчиков рано или поздно должен был обратить на него внимание. Смертельное попадание оставалось для нас лишь вопросом времени. У нас был только один шанс: нужно было постоянно двигаться. Неподвижный танк немедленно опознавался противником как вражеский, поскольку все русские танки двигались на большой скорости.

Вдобавок ко всему нас еще могли подбить и собственные танки, рассредоточенные по широкому фронту внизу, вдоль противотанкового рва у железнодорожной насыпи. Они открыли огонь по наступавшим вражеским танкам. На окутанном дымом и пылью поле боя, глядя против солнца, наш танк невозможно было отличить от русских. Я постоянно передавал в эфир наш позывной: «Внимание всем! Это Куниберт! Мы посреди русских танков! Не стреляйте по нам!»

Ответа не было. Тем временем русские подожгли несколько машин, пройдя сквозь батальон Пайпера и наш артиллерийский дивизион. Но к этому времени уже начал сказываться огонь наших двух оставшихся танковых рот. Дивизион самоходных орудий и мотопехота Пайпера (последнее – оружием ближнего боя) тоже наносили урон танкам и прижимали к земле русских пехотинцев, спрыгнувших с «Т-34» и попытавшихся наступать в пешем строю.

Над полем боя висела густая пелена дыма и пыли. Из этого ада продолжали выкатываться все новые и новые группы русских танков. На широком склоне их расстреливали наши танки. Все поле представляло собой мешанину разбитых танков и машин. Вне всякого сомнения, отчасти мы обязаны нашим спасением именно этому обстоятельству – русские нас так и не заметили»[321].

Первыми вступили в поединок с ПТО немцев на окраинах совхоза «Октябрьский» и выс. 252.2 две роты 2 тб под командованием капитана А.Е. Вакуленко из 32 тбр. Под его прикрытием командир 1 тб этой бригады майор П.С. Иванов направил боевые машины через ж.-д. насыпь, в обход совхоза. Пятнадцать «Т-34», прикрываясь лесопосадочной полосой, на полном ходу проскочили наиболее опасные места у высот 242.5 и 241.6, где располагались батареи ПТО и САУ немцев, и с тыла, через южную окраину, ворвались в совхоз «Комсомолец», углубившись в оборону врага на 5 км. Бросок танкистов прикрывали мотострелки 53 мсбр, которые сумели прорваться за танкистами. Но на устойчивость обороны основного узла сопротивления мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» – свх. «Октябрьский» это не повлияло. Даже через час после начала атаки совхоз по-прежнему оставался в руках 2-го гренадерского полка СС оберштурмбаннфюрера Х. Красса. Хотя отдельные экипажи «тридцатьчетверок» уже вели поединок с его ПТО и танками 2-го батальона 1 тп СС штурмбанфюрера М. Гросса, расположенными за противотанковым рвом, прорвавшись на гребень выс. 252.2.

Расчёт 150-мм тяжелого пехотного орудия мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» ведет огонь в районе Прохоровки. Слева – насыпь железной дороги и столбы вдоль нее. Июль 1943 г.(Фото Кинга. NARA USA)

Стало ясно, что наступление развивается не по плану. Наблюдая за полем боя и слушая по радио переговоры и доклады командиров корпусов, Ротмистров понял, что его армия столкнулась с сильной, хорошо организованной противотанковой обороной противника, насыщенной значительным количеством артсредств.

Невозможно одному человеку увидеть весь ход такого масштабного события, каковой была эта схватка двух мощных группировок. Прохоровское танковое сражение. Каждый оценивает его с того места, где оказался в то время. Однако воспоминания очевидца бесценны, так как это кусочек события, преломленный через сознание и мироощущение конкретного человека. Чем больше таких кусочков, тем четче и ярче картина происходящего. Отрывок из воспоминаний командарма, приведенный выше, – это впечатление человека, стоящего на вершине армейской пирамиды и наблюдающего за всем как бы сверху. А что происходило внутри боя? Вот рассказ двух участников, находившихся непосредственно в первых рядах атакующих. Все события происходят в эпицентре сражения – в районе высоты 252.2 – перед началом танковой атаки и в ее первый час. Стрелок-радист 32 тбр 29 тк сержант С. Баас: «Помню, что от исходных позиций, находившихся ниже будущего поля боя (район кирпичного завода), мы въехали на бугор, и перед нами раскинулось ровное поле, засеянное или спелой пшеницей, или ячменем. Слева – железная дорога с лесопосадкой, а справа, за полем, вдали поселок. Сказали, что там совхоз «Октябрьский». Вскоре рядом появились разрывы снарядов, впереди были видны вспышки, танки, пыль. Хотя наш танк и не был в первой линии, но мы тоже вели огонь из пушки по скоплению танков и отдельным машинам, двигавшимся навстречу. Сближение шло быстро. Вскоре начали гореть танки – и наши, и немецкие. Помню, как стреляли по «Тигру», а снаряды отскакивали, пока кто-то не сбил сначала его гусеницу, а затем всадил снаряд в борт. Но танк не загорелся, а танкисты начали выпрыгивать через люк. Мы их расстреливали из пулемета. Боевые порядки сторон смешались…»[322]

Командир 1-го стрелкового взвода 1 ср 1/23 гв. вдсп лейтенант И.М. Фомичев:

«С рассветом 12 июля поднялись и пошли в наступление без артподготовки. Я со взводом шел справа от железной дороги. Со стороны немцев появились два «мессершмитта», которые на бреющем пролетели вдоль боевого порядка нашего полка и удалились. Мы вышли на открытое поле, и тут немцы накрыли нас артиллерийским огнем. Появились убитые и раненые. Не очень соображая, что происходит, так как стоял сплошной грохот разрывов и кричали раненые, я ползал вдоль цепи взвода и перевязывал раненых. Пальцы рук слипались от крови.

Через некоторое время (часов у меня не было) увидел, как через цепь полка проходит волна наших танков. Я приготовился идти за ними, но команды «вперед!» не было. Прошла вторая волна наших танков – и снова команды нет. Прошла третья волна танков с автоматчиками на броне, и только после этого дали команду: «Вперед!»