– Вряд ли.

Сара Зингер обнимает Эшли на прощание, как будто все так, как оно должно быть. Обнимая девочку, она передает мне тонкий белый конверт.

– Что это? – спрашивает Эшли.

– Информация о твоей стажировке, – отвечает Сара Зингер, глазом не моргнув.

До меня доходит: Эшли не знает, что ее вышибли из школы, а просто думает, что получила какую-то награду – привилегию раньше закончить год и получить работу в кукольном театре. Какие-то подруги бегут через школьный двор и порывисто обнимают ее на прощание.

– Пиши!

– Эсэмэску пришли!

– В днявку запости!

– Для и-бея собирай сувениры!

– Эшли, это надо прекратить, – говорю я, когда машина полностью загружена и мы едем домой. – Надо вернуться на правильную дорогу, а все эти лесбийские любовные истории, племенные шрамы воина – это малость в стороне лежит.

– А чего ты хотел от закрытой школы-пансиона?

– Надо нам к врачу сходить, может, тебе нужно какие-то лекарства попринимать.

– Я на антибиотике.

– Я о другом. События последних месяцев – такая штука, которую трудно пережить без небольшой фармацевтической поддержки.

– Но я нормально себя чувствую. Чуть выбита из колеи «печальным событием», как все это называют, потому что никто не знает, как еще сказать. Но если этого не считать, так жизнь у меня вполне нормальная, только мой отец убил мою мать, а мисс Рини меня потом завела очень-очень сильно, а сейчас у меня на руке гнойник и еще один на бедре, про который только ты знаешь и девочки, а так – ну все-все у меня в порядке.

Я виляю в сторону, объезжая здоровенного сурка, топающего через дорогу.

– Вот-вот, – говорю я, – вот и я о том же. У тебя чертова уйма такого, что приходится переваривать самой, а есть лекарства, которые иногда помогают поправить самочувствие. У тебя большой потенциал, лекарства же могут чуть-чуть улучшить жизнь.

– Это вроде как ума добавить? Мне все всегда говорили, что я тупица.

– Ты не тупица. Кто мог сказать такую глупость?

– Папа, – отвечает она, и мы долго молчим. – Не хочу я иметь карстовую зависимость.

– И я бы для тебя не хотел лекарственной зависимости.

– Но ведь так она начинается? Мне всего одиннадцать. Это же очень мало.

И снова мы какое-то время молчим.

– Я хочу уши проколоть, – говорит она. – Мама сказала, что можно. Можно?

– Нет.

– Ну пожалуйста!

– Ну, может быть.

– В выходные?

– Посмотрим. Как-то не уверен, что подобное поведение надо вознаграждать.

Следующие три дня она выкручивает мне руки: можно? Можно? Можно? И на уик-энд я веду ее в сувенирную лавку в молле. Это нечто среднее между тем, что мы называли «хед шоп» (магазин для наркоманов), где продают сигаретные гильзы, косяки и футболки с Джимми Хендриксом, и киоском поздравительных открыток «Холлмарк», но с секцией эротических новинок. Обслуживающая нас девица пропирсована сверху донизу – нос, бровь, губа и язык. Ее речь трудно понять: слова превращаются в кашу.

Пока девушка ищет пистолет для пробивания ушей, я шепчу Эшли:

– Видишь, какой судьбы тебе следует ждать, если ты вот так себя украсишь? Когда вырастешь, сможешь получить работу в магазине.

Эшли на меня смотрит, будто говорит: не поняла.

– Я считаю, что другие вещи это затрудняет, – например, учебу в колледже или получение хорошей работы, разве что твое вступительное эссе будет на тему принятия нативной культуры и совершения клиторидектомии.

– Чего-чего совершения?

– Ладно, проехали.

Звонит Уолтер Пенни.

– Какого черта ты думаешь? – спрашивает он неприятным голосом.

– Это кто?

– Пенни, – говорит он. – Уолтер Пенни. Знаешь, ты себе создал крупную проблему. Я тебе сейчас в задницу вставлю такой фитиль, что тебе покажется, будто тебе аденоиды рвут.

– Кажется, вы не тот номер набрали.

– С какого бодуна я стал бы набирать не тот номер? – орет он. – Я именно тебе звоню, чтобы на тебя наорать, несравненный академический идиот!

– А в чем проблема?

– В международной торговле оружием.

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

– Конечно, понятия не имеешь. Еще бы имел. Так вот, прямо и в лоб: ты посылал брату айпад?

– Посылал, на день рождения. Решил, что ему приятно будет получить фотографии детей, или найти путь, если заблудится в лесу, или скачать фильм на холодный зимний вечер. Трудно придумать, что подарить такому человеку, как Джордж.

– Ты предоставил аппаратуру для нелегальной торговли. Мы тебя можем бросить за решетку и ключ потерять.

– У меня не было такого намерения.

– Открой почту – я тебе там послал кое-что.

Подхожу к столу и, как мне было сказано, открываю почту. Серия инфракрасных фотографий, где Джордж держит айпад на ладони. Какой-то другой человек заглядывает ему через плечо.

– Это твой брат?

– Определенно на него похож. А кто второй?

– Израильский торговец оружием, – отвечает Уолтер Пенни.

– Как он сюда попал?

– Один из наших заключенных из Нью-Джерси.

– Но вы же говорили, что программа у вас только для крутых ребят, а не средних офисных…

– Не скули. Этот тип – бывший торговец автомобилями, еврей-мафиози из Джерси, оставил семью и вступил в израильскую армию. Когда вернулся, у его жены был другой мужчина. Он убил этого другого прямо за обеденным столом, в упор, на глазах у всех. Самое смешное, что мы не хотели израильского коммандоса помещать в какое-нибудь стандартное заведение. С какого бодуна ты решил, что брату можно посылать «подарки»?

– Мне казалось важным послать подарок на день рождения.

– Кретин, ты открыл портал в свободный мир. Эти типы засели на «Амазон прайм», и товары сыплются каждый день – еда, одежда, порнография. – Он перестает орать и делает долгий, сдавленный, всасывающий вдох. – С чего начать? – говорит он. – Сейчас инцидент приобрел федеральный масштаб и попал под наблюдение секретной службы, Бюро по алкоголю и оружию, ФБР и ЦРУ – вот так вот. Можешь представить, сколько глаз сейчас изучает мою маленькую пилотную программу, в которую я столько труда вложил, ради которой делал свой зернистый логотип с четырьмя красками – желтой, зеленой, красной и черной! Можешь себе представить, как им хочется меня прикрыть? Ты меня огорчил, Сильвер. Когда я тебя увидел, мне показалось, что у тебя есть нормальные мысли и чувство справедливости. Ты корчил из себя мыслителя, а оказалось – обыкновенный идиот.