Впрочем Алану не удалось достичь самообеспечения: он полагался на услуги миссис С., которая покупала для него продукты и прибиралась четырежды в неделю. Кому-то он мог показаться бездельником, раз уж требовалась помощь в создании домашнего уюта, который он не мог или не желал обеспечивать себе сам. Он не возражал против некоторой доли комфорта, но не стремился связываться с беспокойством и помехами, которые создавал быт. Простая жизнь семьи Веббов по соседству помогала ученому поддерживать связь с тем, чего ему не доставало. Готовить он так и не научился, так что миссис Вебб приходилось не только объяснять, как сушить носки, но и пояснять науку приготовления бисквитного торта. Алан с удовольствием демонстрировал гостям новые умения, не имеющие отношения к ученой жизни, но такие близкие к его экспериментам мальчишкой.

Гостей приходило не много. Порой приглашались молодые инженеры, собиравшие по пути яблоки, несколько раз заходили Боб с женой. Тьюринга регулярно навещал Робин Гэнди. По меньшей мере раз в семестр он заезжал на выходные из Лейчестера, где с октября 1949 вел лекции в университете. К тому времени Алан стал его курирующим профессором. В основном они обсуждали философию науки, хотя интерес Робина все больше склонялся к вопросам математической логики, нежели общей логики наук. Так его работы пересекались с работами Тьюринга. Подобно Белому Рыцарю, которого занимали песни и их имена, Робина увлекла теория типов, что возродило интерес Алана к данной теме. Порой они вместе занимались работой по дому или в саду, а после за ужином угощались бутылочкой вина, которое Алан по обыкновению подогревал в теплой воде. Это было непреложным правилом, как и то, что пробка после еды возвращалась в бутылку, даже если Робин был не прочь допить её до конца. После трапезы во время мытья посуды следовали умственные упражнения, например, рассуждения о том, как деревьям удается поднимать воду на высоту более тридцати футов.

Не исключено, что в его жизни, если не в доме, случались и гости иного рода. Рядом жила другая Англия. Англия улочек и поездов, пабов, парков, туалетов, музеев, бань, автобусных остановок, магазинных витрин. Англия, которую можно увидеть, обернувшись, если знать, куда смотреть. Сеть бесчисленных разговоров и взглядов, отделенных от выхолощенной культуры Британии, но частью которой был и Тьюринг. До войны он был слишком робок, но к 1950 Алан сделал для себя ряд открытий. Традиционно для гомосексуалиста из среднего класса существовал Париж. Поездка за рубеж позволяла совершить двойной побег: от английских законов и от классовой системы, которая поглощала британца, стоило тому открыть рот. Впрочем и в Англии оставались возможности. Приезжая в Лондон, Алан всегда останавливался в Ассоциации молодых христиан, хотя бы потому, что ему никогда и не пришло бы в голову искать более шикарный ночлег. А так же здесь был бассейн, где он мог свободно наблюдать за молодыми людьми. Манчестер же — это совсем иная история.

По пути к центру города от Университета Виктории находилось место, где Оксфордская дорога становилась Оксфордской улицей, сразу за железнодорожным мостом. Здесь вдали от мечтательных шпилей, на другом конце дороги A34, расположились несколько кинотеатров, увеселительные заведения, паб — таверна Юнион — и ранний образец кафе-молочной. На этом отрезке улицы от общественного туалета до кинотеатра. Возможно, по этим улицам прошел и Людвиг Витгенштейн в 1908 году. Подобные неофициальные места существовали так же, как и более респектабельные заведения. Сюда шел разношерстный поток, в котором затерялся и Алан Тьюринг. Жесткое разделение между людьми отсутствовало. Без денег не обходилось, но не более, чем в виде «чаевых», которые неизбежно меняли владельца при встрече различных классов, что, впрочем, мало отличалось от того, как мужчины общались и обходились с женщинам. Отдельные отношения строились по принципу quid pro quo, тогда речь шла скорее о грошах, нежели о фунтах. Так обстояли дела в Англии 1950 года вне привилегированных кругов, как, например, в Кембридже, или Оксфорде. Дело в том, что для молодежи, особенно для тех, кто не был способен обеспечить приватное пространство, гомосексуальные желания означали жизнь на улице. Секс как на пустынном острове, требующий минимальных социальных ресурсов и привлекавший внимание только если что-то пошло не так, не считался приемлемым для респектабельного мужчины, однако Алан был выше респектабельности.

Кандид вернулся в свой сад, сад на заднем дворе науки. Но в чем состоял его план на ближайшее будущее? Последние два года принесли отблески успеха ранних лет. Обычный ученый стал бы развивать эти успехи, стремясь выжать из них всё возможное. Такой путь был не для него. Нужно было найти нечто новое, что позволило бы двигаться дальше. Тогда Алан обратился к теме, которая существовала всегда, но лишь теперь стала выходить на свет. Словно длинная подпрограмма, которая началась с Кристофером Моркомом, прошла через Эддингтона и фон Ньюмана, Гилберта и Гёделя, через «О вычисляемых числах», через его военные машины и механические процессы, через реле, электронику и «ACE», через программирование компьютеров и стремление к разумным машинам, — весь этот поток научных изысканий сошелся в одну точку и позволил Тьюрингу продолжить с того места, где его прервало обучение.

Намек содержался уже в «Разумных машинах», слова в адрес сэра Чарльза Дарвина:

«Представление коры головного мозга как неорганизованной машины крайне удовлетворительно с точки зрения эволюции и генетики. Очевидно, нет нужды в сложных системах генов для того, чтобы произвести на свет нечто подобное… неорганизованной машине. В самом деле, это видится гораздо более простой задачей, нежели создание чего-то столь сложного, как, скажем, дыхательный центр…»

Каким-то образом мозг справился с этой задачей. Каким-то образом мозги появляются на свет ежедневно, не требуя всех хлопот и забот, связанных с ограниченной начинкой «ACE». Существуют две возможности: либо мозг обучается мыслить, когда на него накладывают отпечаток взаимодействия с окружающим миром, либо же нечто записано в нем от рождения — то есть запрограммировано — генами. Поначалу мозг представлял из себя слишком сложный объект для изучения. Откуда все его элементы знают, как расти? Вот вопрос, который может задать любой ребенок. Вопрос, который лежит в самом центре «Чудес природы, о которых должен знать любой ребенок». Развивая деликатную тему о том, «из чего сделаны мальчики и девочки», Э.Т. Брюстер решил описать развитие морской звезды, начиная от яйца, в котором нет и признака растущего внутри существа. Логично было бы ожидать, что яйцо, представляющее собой смесь масла и желе, постепенно разовьется во взрослую звезду, но не тут-то было. Этот шарик разделяется ровно пополам на две одинаковых сферы, лежащие бок о бок… Через полчаса каждый из пузырьков, которые стали называть «клетками», вновь делится и их становится четыре. Из четырех происходит восемь, затем — шестнадцать. По прошествии нескольких часов пузырьков уже сотни, все они крошечные и напоминают кучку мыльных пузырьков, как те, что получаются, если через соломинку подуть в мыльную воду.

«Именно из этой сферы клеток, — объясняет Брюстер — и сформируется животное».

Если оно подобно нам, то строительные элементы для тела до того, как превратиться в тело, походят на круглый мячик. Там, где будет спина, возникает борозда, которая развивается в спинной мозг. Снизу прикрепляется трубка, которая становится хребтом. Один из концов спинного мозга растет быстрее остальной его части и развивается в мозг. От мозга отпочковываются глаза. Внешняя поверхность тела, которая еще не превратилась в кожу, втягивается внутрь и образует ухо. Со лба спускаются четыре нароста и образуют лицо. Конечности поначалу представляют из себя бесформенные выпуклости, которые вырастают в руки и ноги.