litbaza книги онлайнИсторическая прозаЧерчилль. Биография - Мартин Гилберт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 111 112 113 114 115 116 117 118 119 ... 322
Перейти на страницу:

3 марта, отложив прежние планы, Черчилль работал над выступлением. Вечером мать устраивала ужин в его честь, на который пригласила кое-кого из тех, кто пытался примирить Черчилля с Фишером. Среди приглашенных был и вызванный телеграммой из Манчестера редактор Manchester Guardian Ч. П. Скотт, один из самых активных сторонников возвращения Фишера в Адмиралтейство.

На следующий день, к негодованию Клементины, ее муж пригласил Фишера на Кромвель-роуд. «Не трогайте моего мужа! – взорвалась она во время обеда. – Вы уже однажды сломали ему жизнь. Оставьте его в покое!» Но Черчилль по-прежнему был очарован Фишером, хотел снова работать с ним и знал, что тот до сих пор популярен в стране. Еще месяц назад, с началом кампании в прессе за возвращение Фишера, он писал Клементине: «Фишер без меня станет катастрофой. Только я умею обращаться с ним». Теперь он видел возможность возвращения Фишера, а заодно и своего собственного.

Вечером 5 марта Фишер с Черчиллем встретились снова. Черчилль прочитал ему речь, с которой собирался выступить через два дня. Он хотел не только подвергнуть критике деятельность Бальфура на посту первого лорда Адмиралтейства и оправдать собственную – он собирался закончить призывом вернуть Фишера. В четыре часа утра Фишер написал Черчиллю: «Я не спал и думал о том, что вы говорили мне прошлым вечером. Это эпоха в вашей жизни! Я буду лишь скромным орудием! Такое доказательство вашего исключительного видения целей войны окажет (и справедливо) огромное влияние на вашу популярность. Так оседлайте эту популярность!»

Клементину все равно очень беспокоило восстановление отношений мужа с Фишером. Она считала его дезертирство с поста в мае 1915 г. предательством, которое привело к падению ее мужа, и опасалась, как бы он еще раз не использовал свое влияние во вред. Весь день 6 марта она уговаривала Черчилля не выступать в прениях и вернуться в армию. Но он был настроен решительно. К этому его подталкивал и Ч. П. Скотт, которого Фишер уговорил встретиться с ним еще раз. «Я настаивал, что в политическом смысле не может быть никаких сомнений, что он гораздо полезнее в парламенте, чем на фронте, – записал Скотт в дневнике. – Что касается флота, нельзя терять и дня для исправления серьезных и всеми признанных недостатков. Но все, что связано с оживлением армии и о чем у него есть четкие представления, рухнет, если он уедет».

Вечером за ужином у Черчиллей на Кромвель-роуд присутствовали Асквит с супругой. Их дочь Вайолет позже вспоминала: «Когда Марго Асквит сказала Черчиллю, что сожалеет, что он собрался выступать в парламенте, он, сверкнув глазами, ответил, что ему чрезвычайно важно высказаться о флоте». Марго, по словам дочери, была убеждена, что Черчилль мечтает о сильнейшей оппозиции, которую сам думает возглавить. Асквит тоже пытался отговорить Черчилля от выступления, но тщетно. Утром в день начала дебатов к Черчиллю опять зашел Ч. П. Скотт и сказал, что выступить с такой речью требует больше мужества, чем война в окопах. Пока Черчилль вносил последние поправки в выступление, пришло письмо от Фишера. Он опасался, что Асквит отговорил Черчилля выступать. «Может, я уже слишком поздно? – беспокоился он. – Но судьба вложила изюминку в ваши уста. Истинный премьер-министр! Как у лидера оппозиции у вас нет соперников!»

Целью выступления Черчилля 7 марта было пробудить у парламентариев ощущение нависшей опасности: у флота нет энергии и стратегии; цели, которые они с Фишером поставили еще полтора года назад, не достигнуты, тогда как военная мощь Германии остается непревзойденной. Парламентарии с особым вниманием выслушали слова Черчилля: «Мы видим наше заметное развитие, но не забывайте – все остальные тоже развиваются. Вы не можете себе позволить и малейшей передышки. Вы должны непрестанно гнать эту громадную машину вперед на предельной скорости. Потерять скорость означает не просто остановиться, но отстать и проиграть. Страна ликвидировала недостаток боеприпасов для армии. За счет огромного человеческого напряжения и денег мы уже контролируем это, и в недалеком будущем нас ждет подъем. Недостаток материальных ресурсов на флоте, если он произойдет по каким-то причинам, не оставит нам шансов. Кровь и деньги, сколь бы щедро их ни проливать, никогда этого не исправят».

Затем Черчилль заговорил об опасности, которую представляют подводные лодки, и о необходимости усиления борьбы с участившимися атаками дирижаблей. «Слишком осторожная политика в отношении флота, – предупредил он, – ни в коей мере не означает благоразумия». Затем, имея в виду Фишера и себя лично, он заявил: «Требую занести в протокол, что покойный ныне Совет ни в коем случае не имел права быть пассивным на протяжении всего 1916 г. В отношении авиации сейчас Адмиралтейство имеет ресурсы гораздо большие, чем обладали мы с лордом Фишером. Но при этом оно не сочло возможным атаковать ангары цеппелинов, что даже в самые первые дни делала горстка летчиков морской авиации, совершая налеты на Кельн, Дюссельдорф, Фридрихсхафен и даже Куксхафен».

После этого Черчилль перешел к заключительной части, без которой, как он сказал, «я бы не стал выступать сегодня и не стал бы произносить слова предупреждения, не будучи уверенным, во‑первых, что они произносятся вовремя, чтобы успеть принести плоды, а во‑вторых, не имея конкретного и практического предложения. Совершенно не сомневаюсь, что должен это сказать. Было время, когда я не предполагал, что смогу заставить себя произнести это, но несколько месяцев я провел далеко отсюда, и моя голова прояснилась. Время критическое. Вопросы важнейшие. Великая война усиливается, расширяется и захватывает всех нас. Существование нашей страны зависит от флота. Мы не можем позволить себе лишить флот любых, самых мощных возможностей, которыми мы располагаем. Никакие личные отношения не должны стать преградой между страной и теми, кто способен служить ей лучше всего».

Ллойд Джордж шепотом поинтересовался у Бонара Лоу, что собирается предложить Черчилль. «Он хочет предложить вернуть Фишера», – ответил тот. «Я не поверил», – рассказывал Ллойд Джордж приятелю на следующий день, но Бонар Лоу оказался прав.

«Я призываю первого лорда Адмиралтейства без промедления, – продолжал Черчилль, – собраться с силами, оживить и воодушевить совет Адмиралтейства, вернув лорда Фишера на должность первого морского лорда». Палата была изумлена и поражена. Насмешки над Черчиллем начались сразу же. «Не знаю, сколько постов занимал Черчилль в своей краткой и блестящей карьере, – заявил парламентарий от консерваторов адмирал сэр Хедуорт Меус, – но он преуспел на всех. И я полагаю, то, что скажу сейчас, будет поддержано большей частью членов палаты. Мы все желаем ему больших успехов во Франции и надеемся, что он останется там».

Черчилль был поражен такой враждебной, издевательской реакцией на его предложение. Тем не менее он решил не возвращаться во Францию. Вместо этого он собрался выступить через неделю на обсуждении бюджета армии, уверенный, что следует громко заявить об ошибках и недостатках Военного министерства. Утром 8 марта Фишер пришел к нему, чтобы уговорить его остаться в Лондоне и продолжать критические выступления в парламенте. Во время этого визита он опять схлестнулся с Клементиной, которая сомневалась, что после «профишеровской» речи ее муж сможет получить хоть какую-то поддержку парламента.

1 ... 111 112 113 114 115 116 117 118 119 ... 322
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?