Хулиганка, дерущаяся с мальчишками, сбегающая с уроков ради рыбалки, таскающая сладкие водоросли с рынков на верхних уровнях… Она закончила школу только потому, что я делал за нее все уроки, надеясь когда-нибудь снова сходить с ней за крабами. Но за крабами она ходила только с ребятами постарше. Мои детские страдания продолжались, пока я не ушел в ученики к Белому Нарвалу, где меня закрутили часы в библиотеке и работа на подмостках. Заслужив любовь зрителей и обзаведясь постоянными слушательницами, я быстро понял, что на одноклассницах женщины рода человеческого не заканчиваются. Успешно практикуя свое красноречие на каждой встречной юбке, я и думать забыл о Крошке Мидии.

Вспомнив ее, я не испытал того восторга, которого она, наверное, ждала. Ведь больше нас совсем ничего не связывало, только горстка моих воспоминаний об Остове. Я поднял восстание против того режима, которому она служит. Я убивал ее сослуживцев на Кулаке и утопил почти тридцать черных в океане. Никакие детские воспоминания не могли сгладить этих поступков.

– Ты не рад? – обомлела она.

– Много времени прошло, – я пожал плечами, разглядывая ее. Действительно, совсем не изменилась.

– Всего-то два года, а то и меньше с нашей последней встречи! – возмутилась она. – Я пыталась вытащить тебя из-за этой песенки.

– Не вышло, – я невесело усмехнулся.

– Все говорили, ты тут шума наделал… а потом захлебнулся во время землетрясения, – она поежилась. – Я только тогда поняла, что это ты, когда увидела у костра. Эти ожоги и глаза… Ты так изменился!

Похоже, ей было все равно на то, что я делал и кем был. Знает ли она вообще о том, что происходило на Огузке при моем участии? Она же разведчица… она должна знать. Выходит, ей просто не было до этого дела.

Глупая маленькая стражница.

К счастью, прежде, чем она сказала что-то еще, вошел Краб.

– Ты ведь не вздумала его соблазнять!? – воскликнул он, увидев, как близко мы сидим. – Поэтому меня отправила? Совсем сдурела!? У него кожных болезней больше, чем кожи!

– Нет! – крикнула Мидия, возмущенно выпрямившись. – Он мой одноклассник! Мы вместе с ним учились!

Краб скривил губы.

– Еще не повод от него заражаться, – проворчал он и поставил перед нами котел с рыбной похлебкой. – Ты не передумал плыть? – он недобро уставился на меня.

– Поплыву, – твердо сказал я, зачерпывая миской похлебку. – Принес новую веревку?

После обеда я почувствовал себя куда лучше. Выждав полчаса, чтобы на глубине рыбная похлебка не решила вспомнить былые времена, я обмотался веревкой и без тени сомнения скользнул в воду, обратно к жиле мариния.

На этот раз я не стал уплывать к залежам мариния, лишь попытался понять, нет ли других поблизости. Крошечные точки замерцали по всей поверхности бывшей шахты, и я стал спускаться, все ниже и ниже, пока вдруг не почувствовал кожей, что течение переменилось. Теперь вода не просто поднималась, она как бы отталкивала меня к одной из стен.

Последовав за этим новым течением, я уткнулся в каменную стену. В ней было небольшое отверстие, в такое я мог бы пролезть только с очень большим трудом и ободрал бы всю кожу. Эта дыра была тем самым потайным ходом, на который я надеялся! Через нее-то я и исчез тогда!

Краб дернул веревку.

Десять минут я искал эту дыру.

Может, подняться, глотнуть воздуха? Сказать, что нашел? Или, может, я смогу приплыть к самому туннелю? Тогда я точно буду знать, что невероятным образом наша теория оказалась верна… А если нет? Если я не успею вернуться, пробраться через дыру и выплыть на воздух? Я задохнусь здесь.

Времени на сомнения не было, и я скользнул к дыре. Сначала я заглянул внутрь. Света моего начавшего вянуть гриба было недостаточно, чтобы вот так запросто увидеть, что там. Но про себя я надеялся, что после дыры я попаду в колодец и надо будет плыть вверх, на ту же высоту, на какой находится купель в гроте.

Было страшно. В тоннеле было очень темно, ни лучика света не проникало, а синее свечение моего прибора не помогало увидеть, что вокруг на самом деле, а скорее обращало внимание на то, как мало я вижу.

Ни ребристых стен, ни водорослей… сплошная матовая темень, снизу и сверху.

Но выбора у меня не было.

Я просунул руку в каменный лаз и стал толкать себя. Края нещадно скреблись о ребра, сдирая кожу, но я лез, стараясь не обращать внимания на боль. Наконец, я проскользнул внутрь тоннеля.

Не осматриваясь, я поплыл вверх, быстро, что было сил, только руки выставил перед собой, чтобы не удариться о потолок, если он тут есть.

Веревка натянулась, рванув меня вниз… но я, недолго думая, обрезал ее ножом. Было не до честного слова: мне во что бы то ни стало нужно было вдохнуть до того, как я не смогу плыть. Вполне может быть, что в этом тоннеле не будет воздуха, и мне придется плыть обратно, задыхаясь.

Освободившись от веревки, я устремился наверх, и, к моему удивлению, почти сразу вынырнул из воды!

Я сделал глубокий вдох ртом, только потом осмотрелся. Колодец оказался совсем небольшим, а над водой выступал сколотый каменный обрыв. Нужно было карабкаться.

Высотой он был примерно полтора метра, несколько раз я пытался влезть на него, но позорно соскальзывал, сдирая в кровь пальцы. Но, наконец, мне удалось хорошенько зацепиться, и, опираясь одной ногой об обрыв, а другой о каменный свод, я вскарабкался наверх.

Я оказался выступе перед входом в тоннель диаметра не меньше трех метров. Он был огромный… и жуткое, свистящее эхо доносилось из его пустого хода.

Мариния рядом не было, и темнота обступала меня со всех сторон. Я был тут совсем один, случись что, до меня никому здесь не добраться… Мурашки ужаса пробежали вдоль позвоночника, как будто из этой пещеры на меня мог кто-то броситься.

Я вспомнил того голодного человека, бросившегося на жилку металла, через которую с наблюдал за ним… Вот оно! Голод! Вот, что он чувствовал!

Одолеваемый паническим страхом, я сорвался с обрыва обратно в воду и ринулся к дыре, как будто за мной действительно кто-то гнался. Протискиваясь сквозь узкий проход, и заработал рваную рану через весь бок… Ох, как бы это подзадорило хищника, если бы он действительно был!

В знакомой части грота мне стало легче, одна темнота по-прежнему давила, и появилось мучительно желание сделать вдох. Я загреб вверх, усиленно работая ногами.

Когда я вынырнул в теплом и светлом гроте, вокруг уже стоял по