«Мое собственное лицо».

– Келси!

Кинув на себя последний взгляд, она начала спускаться по ступеням.

Внизу она сразу увидела открытую дверь, ведущую в столовую. На столе стояли тарелки, но не толстые глиняные, а из хорошего фарфора, с голубым рисунком на белом фоне. Она коснулась края одной из них, и та оказалась гладкой.

– Вот и ты!

Келси обернулась и увидела Элиссу Рэйли, стоящую в дверях крохотной кухни, примыкающей к столовой. В одной руке она держала лопатку, а в другой тарелку. Мать показалась Келси уставшей.

– Вот, давай завтракай! – Она сунула тарелку в руки Келси.

– У меня сегодня совсем нет времени. Мне нужно торопиться к миссис Клемент; ее дочь выходит замуж и хочет какое-то невероятно нелепое платье…

Келси взяла тарелку, чувствуя, как в голове встает на место очередной кусок картинки: ее мать была модисткой.

– Давай, давай! Ты тоже можешь опоздать!

Мать подтолкнула ее к столу, и Келси послушно уселась. Она чувствовала, что ее, словно отвязанную лодку, захватил поток новой жизни. Никто бы не узнал в этой женщине королеву Элиссу… потому что такой здесь не было, и не могло быть. Никогда еще Келси настолько не хотела есть; она лишь следила за тем, как ее мать снует по кухне, что-то постоянно перекладывая и время от времени скрываясь из вида за открытой дверью, которая, как Келси помнила, вела в холодную кладовую.

«Модистка», – мелькнула мысль. Это Келси могла принять, но остальной мир, за пределами этого дома, давил на нее, пугая своей неизвестностью. Кем был ее отец?

– Мне пора бежать, – заявила мать. – Обними меня.

Келси подняла на нее ошеломленный, полный злости взгляд. Вот еще, станет она обнимать женщину, которая столько всего натворила… а натворила ли? Внезапно Келси растерялась, чувствуя, как ширится внутри нее трещина, пропасть между миром, который она всегда знала, и этой кухней. Королева Элисса разрушила Тирлинг, но это была не королева Элисса. Возможно, женщина, стоящая перед ней, была тщеславна; Келси чувствовала, что они частенько ссорились из-за этого. Но она не разрушала королевств.

– Келси? – позвала мать, нахмурившись, и Келси поняла, что, похоже, какая-то часть ее мыслей отразилась на лице.

– Я знаю, что тебе не терпится переехать, Кел. Я тоже была такой в твоем возрасте. Но я буду по тебе скучать. Давай обнимемся?

Келси задумчиво посмотрела на нее, пытаясь отбросить мысли о прошлом прочь, или, по крайней мере, примириться с ним. Всепрощение никогда не входило в число ее добродетелей; слишком уж быстро она переходила от злости к обиде. Но ее разум настаивал на честном отношении, а, если по-честному, то ее мать никому не причиняла вреда. Могла ли Келси винить ее за ту, другую жизнь, если в этой она принимала не решения, а заказы на платья.

Немного скованно, словно ее собственное тело стало внезапно чужим, Келси встала и обняла мать, свою мать, которую она так хорошо знала… и не знала вовсе. Обнимая ее, Келси почувствовала яркий аромат с заметными цитрусовыми нотками.

– Хорошего тебе дня, деточка, – сказала ей мать и выбежала с кухни, оставив Келси в компании полной тарелки. Часы над раковиной начали бить, сообщая о том, что уже девять часов. На работе она должна быть в девять тридцать.

– Но где я работаю? – спросила она в пустоту.

Она не могла вспомнить место, но помнила дорогу.

* * *

На улице Келси пришлось остановиться.

Во-первых, дома. Они были такими… аккуратными. Чистые, свежевыкрашенные деревянные дома, стоящие бок о бок друг с другом; целый лес, только не из деревьев, а из куполов и мезонинов, взбиравшийся по склону холма. Заборов не было; во многих дворах росли дубы, в некоторых разбили клумбы, но в остальном они друг от друга не отличались.

Во-вторых, здесь, именно здесь она увидела то, что до этого встречала лишь в предпереходных воспоминаниях Лили, в фальшиво-благополучном Нью-Ханаане: почтовые ящики, по одному перед каждым домом.

Растерянная, почти оглушенная, Келси поплелась по дорожке, идущей от крыльца к улице. Там она заметила их почтовый ящик, ярко-желтый, с номером 413, нарисованным красной краской. Улица была шумной; повозки, запряженные лошадьми, проезжали каждые несколько секунд, люди спешили мимо, очевидно, тоже торопясь на работу. Район вокруг казался чистым и благополучным, но, глядя на него, Келси снова вспомнила о Нью-Ханаане. Она видела здесь много хорошего, но было ли оно настоящим?

Не задумываясь она повернула налево и поспешила по улице вместе со всеми, тем же путем, которым ходила на работу каждое утро, но ее взгляд обшаривал окрестности в поисках ответа. Она чувствовала, как что-то ускользает от нее, что-то настолько очевидное, что ее мозг отказывался это признавать…

Она прошла больше полумили, прежде чем ее накрыла догадка. На улицах было множество людей: рабочие, в грязной одежде и с инструментами; хорошо одетые мужчины и женщины, судя по всему, трудящиеся в офисах; перевозчики, везущие в своих повозках всевозможные товары, укрытые брезентом… но нигде она не замечала блеска доспехов или хотя бы громоздких фигур в плащах, скрывающих доспехи. А на задворках сознания мелькнула еще одна мысль: она не видела стали. Ни мечей, ни ножей… Келси уставилась на проходящих мимо людей, пытаясь разглядеть хоть намек на рукоять, или ножны. Но ничего не было.

«Что мы сделали?»

Ее ноги шли привычным маршрутом, и Келси особо не задумываясь дошла до конца этой улицы, повернула налево и оказалась на более широкой, в которой узнала Главный проспект. Вдоль него тянулись ряды лавок с привычными яркими вывесками: модистки, аптекари, сапожники, бакалейщики… но было какое-то отличие, настолько глубокое, что Келси сперва не могла его заметить, и просто шагала вперед, улетев мыслями далеко отсюда. Она обернулась направо и замерла без движения.

В витрине перед ней стояло множество книг.

Кто-то налетел на нее, и Келси на мгновение потеряла равновесие, но прохожий схватил ее за руку, удержав от падения.

– Простите, – бросил он через плечо на бегу. – Опаздываю на работу!

Келси молча кивнула и снова повернулась к витрине.

Книги были необычно разложены, а стеллажи составлены в форме пирамиды. Кэти заметила среди них знакомые – «Дерьмо», «Великий Гэтсби», «Мы живем в замке» – но незнакомых было намного больше: «В этом пылающем мире» Мэттью Линна; «Мошенничество» Марины Эллис; множество других книг, никогда не стоявших на полках библиотеки Карлин. Написанный от руки плакат над книгами коротко гласил: Классика.

Келси отступила на пару шагов, теперь внимательно следя за тем, чтобы не столкнуться с потоком людей, спешащих на работу, и разглядела еще один рукописный плакат, на этот раз висящий над входом в магазин.

«Копперфильд Букз» было написано на нем.