– Простите, – повторил он, – но вы, похоже, с кем-то меня спутали. Меня зовут Эндрю.

Келси окинула его долгим взглядом. Это был Пэн, в каждой мелочи… но его звали по-другому.

– Желаю вам хорошего дня, – сказал он ей, похлопав по плечу, а затем развернулся и пошел прочь.

Келси пошла следом. Она была не настолько глупа, чтобы приставать к нему снова – от того, что он ее не узнал, ее сердце словно сковало льдом – но она просто не могла позволить ему исчезнуть сейчас, когда она его только нашла. Держась на приличном расстоянии, она прошла следом за ним несколько улиц, пока он не свернул к маленькому каменному коттеджу, стоящему вдалеке от дороги. Когда он поднялся по ступенькам крыльца, дверь распахнулась, и Келси увидела стоящую в проеме женщину, хорошенькую блондинку с ребенком, уютно устроившимся на ее бедре. Пэн поцеловал ее, они вошли в дом и закрыли дверь.

Келси долго простояла, глядя на дом Пэна. Она еще ни разу в жизни не чувствовала себя такой одинокой, даже когда жила в коттедже с Барти и Карлин. По крайней мере, Барти любил ее. Возможно, и Карлин тоже, хоть и по-своему. А Пэн не узнал ее. Точнее он никогда не был с ней знаком. И тут ее поразила по-настоящему ужасная мысль: что, если так будет со всеми ее Стражами? Что если все эти люди, что сражались с ней бок о бок и заботились о ней, теперь будут считать ее незнакомкой? Она всегда говорила Булаве, что готова пожертвовать чем угодно во имя своего королевства, но ценой оказалось то, о чем она и подумать не могла: одиночество.

В конце концов, она отвернулась от коттеджа Пэна и заставила себя уйти, вернуться домой. Последнее время она была очень занята подготовкой к переезду из дома матери в крошечную квартирку поближе к библиотеке. Она должна была стать ее первым собственным домом, и мысль об этом заставляла ее трепетать… но теперь вся ее радость от того, что у нее будет свой уголок, казалась нелепой и бессмысленной, как стена из бумаги. На один короткий момент она пожалела, что не умерла тогда, в Цитадели; по крайней мере, друзья были бы рядом с ней. Они все были бы вместе.

Еще дважды она возвращалась в музей Тира и разглядывала сапфиры, поблескивающие на своем ложе за стеклом. Даже несмотря на это стекло пальцы Келси зудели от желания схватить их, надеть и все вернуть, пусть даже разрушить королевство, если уж на то пошло, лишь бы получить назад свою жизнь, увидеть рядом с собой свою семью…

Четвертого визита в музей не последовало, но это было неважно. Ущерб уже был нанесен.

На протяжении нескольких недель, ничего особо не планируя, Келси начала расспрашивать коллег на работе, нет ли у них знакомых с именем Кристиан. Она полагала, что это имя довольно распространенное, но все было совсем не так; в Новом Лондоне было мало церквей, да и, к тому же, мода на это имя прошла даже среди верующих. Келси не знала, зачем она ищет Булаву; даже найди она его, ее, наверняка, ждет лишь повторение той ужасной сцены с Пэном. Но ей нужно было знать. Некоторые ее Стражи просто не родились в этом мире, но остальные должны были находиться где-то здесь, и зная это, Келси не могла просто так успокоиться.

Оказалось, что даже в этом Новом Лондоне Булава стал значительной фигурой. Келси понадобилось совсем немного времени и расспросов, чтобы выяснить, что человек по имени Кристиан МакЭвой занимает пост главы городской полиции. По описаниям этот Кристиан МакЭвой был довольно высоким, выше шести футов ростом, и его считали отличным полицейским, суровым, но справедливым. Лгать этому человеку не хотелось, потому что он чувствовал ложь.

Две недели Келси колебалась. Она и хотела, и не хотела его видеть. Эта идея ее одновременно захватывала и приводила в ужас. Но, в конце концов, она решилась.

Она отправилась в полицию в свой обеденный перерыв, воспользовавшись извозчиком, чтобы добраться до места. Она не станет тревожить Булаву, убеждала себя Келси; она просто хочет его увидеть. С нее будет довольно и этого, узнать, что он существует, что он, как и Пэн, счастлив в новом мире. Что Келси сделала для него хоть что-то доброе. Она вовсе не хотела вмешиваться в его жизнь. Просто хотела его увидеть.

Но когда время пришло, когда высокий человек с лицом Булавы вышел из полицейского участка и просто посмотрел сквозь Келси, словно той не существовало, она поняла, что допустила чудовищную ошибку. На нее накатила ужасная слабость. Келси стояла на ступеньках здания напротив полицейского участка, и как только Булава поспешил вниз по улице, она рухнула на эти ступеньки, спрятав лицо в ладонях.

«Я помню их всех. Я помню их всех, а они меня – нет. И никогда не вспомнят».

От этой мысли веяло такой безнадежностью, что Келси разрыдалась. Это ее расплата, уговаривала она себя; она совершила великое дело, важное дело, более важное, чем ее жизнь. Ее королевство теперь процветало, развивало свободную торговлю и обмен информацией. У Тирлинга были законы, собранные в кодексы, и их действие подкреплялось судами. Церковь была отделена от государства. В королевстве было не только много книжных магазинов, здесь повсеместно были школы и университеты. У каждого работника была достойная зарплата. Люди растили детей, не боясь, что те столкнутся с жестокостью. Эта страна была хороша, но Келси ради нее всего-то пришлось отдать все. Она внезапно вспомнила, как кричала на Ловкача, как говорила, что он заслужил такую судьбу: видеть, как все, кого он знал и любил, умирают, оставляя его одного. Тогда она не знала, не понимала. Она всхлипнула сильнее, так погрузившись в свои страдания, что не сразу почувствовала легкое прикосновение к плечу.

– Ты в порядке, дитя мое?

Келси вытерла глаза, подняла голову и увидела отца Тайлера.

– Ты вполне можешь здесь посидеть, – заверил он ее, неправильно истолковав ее встревоженный взгляд. – Дом Божий открыт для всех, особенно для тех, кто в печали.

– Дом Божий, – прошептала Келси. Она даже не заметила крошечный крест на крыше здания за ее спиной. Лицо отца Тайлера было бледным, но не той бледностью истощения, которую запомнила Келси; теперь она могла бы поспорить, что отец Тайлер больше не аскет. Он мало походил на то робкое, запуганное существо из Арвата.

– Не хочешь зайти внутрь? – спросил он. – Всего на несколько минут, спрятаться от солнца?

Келси очень хотела, но понимала, что не может. Отец Тайлер, беседующий с ней, как с незнакомкой… это было больше того, что она могла вынести.

– Дом Божий не для меня, отец, – тягостно сказала она. – Я не верующая.

– А я не отец, – заверил он с улыбкой. – Я всего лишь брат. Брат Тайлер. Это моя церковь.

– Как называется ваша церковь?

– У нее нет названия, – ответил отец Тайлер – в мыслях она не могла называть его братом. – Прихожане бывают здесь, когда захотят. Я читаю проповеди по воскресеньям. Иногда мы собираемся, чтобы помочь страждущим.

– Молодцы, – пробормотала Келси без особого восторга. Она бы целый мир отдала, лишь бы увидеть отца Тайлера, но ей достался брат Тайлер, жизнерадостный слуга Божий, который понятия не имел, кто она такая.