Впрочем, один плюс в их слезах и капризах все же был, хоть и сомнительный. Из-за того, что пришлось весь день утешать детей, Виктория к вечеру так замучалась, что на фразу Арена: «Я пойду к себе», — отреагировала лишь кивком и широким зевком.

О ее попытке пообщаться с Ванессой они так и не поговорили.

* * *

Утром в воскресенье София все же встала с кровати, умылась и решила спуститься вниз. Делать ничего не хотелось, но она знала, что это необходимо. Арен отпустил ее, чтобы она жила, этим София и собиралась заниматься. Пусть сложно и в груди болит так, словно внутренности огнем пожгло, а от сердца один пепел остался, — надо двигаться. Если с ней случится что-то плохое, Арен не выдержит, значит, она должна постараться.

С кухни доносились голоса, и София, прислушавшись, поняла, что разговаривают мама и Вано. Странно, всего-то восемь утра, неужели Вагариус ночевал здесь?

— Послушай, Син, — говорил Вано слегка рассерженно, — я ведь ничего неприличного не предлагаю, просто хочу, чтобы ты и девочки жили в комфорте. У меня хороший дом, и он недалеко отсюда.

— Нам и здесь отлично, — буркнула Синтия. — Я не собираюсь становиться содержанкой.

— Ну почему содержанкой? Ты можешь продолжать держать цветочную лавку.

— Спасибо за разрешение.

— Перестань. Я хочу как лучше.

— Да что ты знаешь о том, что лучше для нас?! — возмутилась мама Софии. — Ты вообще ничего не знаешь! Месяц назад вдруг проявился и решил, что можешь командовать!

— Я не командую. Я пытаюсь уговорить тебя. В конце концов, ты же ничего не потеряешь, если…

— Я потеряю самоуважение!

В другой день София улыбнулась бы, но не теперь. Сегодня она просто стояла, застыв возле кухонной двери и не имея сил вмешаться в диалог.

— Перестань, — повторил Вано и, кажется, встал с табуретки. — При чем здесь самоуважение?

— При том, — ответила она обиженно. — Мы с девочками не имеем отношения к твоему дому.

— Это мой дом, и мне решать, кто имеет к нему отношение, а кто нет, — сказал Вагариус твердо. — Я считаю тебя, Софию, Элизу и Рози своей семьей и стараюсь сделать так, чтобы и вы меня считали родным человеком. Это разве плохо?

— Нет, но…

— Не надо «но». Давай я хотя бы покажу тебе свой дом? Хочешь, сходим туда сегодня?

— Защитница! — прошипела Синтия. — Ну что ты мне такое предлагаешь? Не может незамужняя женщина жить в одном доме с неженатым мужчиной, если они не родственники!

— Син…

На кухне резко воцарилась тишина, и София забеспокоилась. Осторожно выглянула из-за дверного косяка — Вано и мама стояли вплотную, глядя друг на друга, и рука Вагариуса лежала у Синтии на талии.

— Нет, — произнесла женщина тихо, отворачиваясь. — Мне не нужны подобные предложения.

— Если ты считаешь, что я делаю это только из-за долга перед тобой, из-за поступка Атора, то это не так.

Синтия слегка покраснела.

— Пусти.

— Я не держу тебя. И никогда не буду ни к чему принуждать. — Голос Вано был спокойным и уверенным, и София с внезапной болью подумала, что эта сцена напоминает ей момент из собственной жизни, когда она уговаривала Арена на отношения. — Обещаю.

— Не надо обещать. — Синтия грустно усмехнулась. — Все равно не получится. У вас, мужчин, это в крови. Эйнар, знаешь ли, тоже много чего мне обещал. И не пить, и по девкам не гулять, и не…

— Не суди обо мне по своему мужу.

— А по твоему сыну?

Это было жестоко, и София поморщилась, заметив, как напрягся Вано.

— Если ты думаешь, что я похож на него, скажи это, глядя мне в глаза.

Несколько секунд Синтия молчала, а затем, вздохнув, все же посмотрела на Вагариуса.

— Только внешне. Как София. — Вано чуть наклонился, будто желая поцеловать ее, но был остановлен быстро поднятой рукой. — Не надо. Хорошо, давай попробуем посмотреть твой дом, вдруг девочкам понравится. Но остальное не надо.

Мужчина усмехнулся, а затем все же склонился и поцеловал — не губы, а распахнутую ладонь.

— Я сделаю все, чтобы ты согласилась.

Синтия вздрогнула и отдернула руку, испуганно делая шаг назад, и София решила помочь маме, которой никогда не нравилось настойчивое мужское внимание. Вернулась к лестнице, громко затопала по полу и крикнула:

— Мам, есть у нас сегодняшний «Золотой орел»?

Когда София вошла на кухню, Синтия и Вано уже не стояли, а сидели на табуретках далеко друг от друга, и во взглядах обоих была напряженность, направленная на Софию.

— Родная, ты как? — спросила Синтия встревоженно, вскакивая с места, подошла и обняла дочь. — Я так переживаю…

— Все в порядке, — ответила София тусклым голосом. — Так что насчет «Золотого орла»?

— Да, есть. А… зачем?

— Хочу найти работу.

Кажется, маме и Вано это понравилось. Она понимала их, и изо всех сил старалась быть поживее, чтобы родные меньше волновались. Удавалось все, кроме улыбок, и даже проснувшиеся сестры, пока уверенные в том, что у Софии всего лишь выходной, не смогли помочь.

* * *

Последние дни были так насыщены событиями, причем настолько ошеломляющими, что Виктории казалось, она находится посреди бушующего моря — и то ли оно выбросит на берег ее тонущий корабль, то ли потопит его.

Потерять нерожденного ребенка было больно, но не настолько, как потерять Агату, и к боли от этой потери примешивалась радость за спасение. Главное, что ее золотая девочка цела и здорова, и в этом есть заслуга не только Арена, Софии или кого-то другого, а ее, Виктории. Она наконец не только мешала и устраивала истерики, но и смогла сделать что-то полезное. И немного гордилась собой за то, что выдержала.

София… ее стремительное удаление из дворца повергло Викторию в шок. Первое время она толком не могла об этом думать — все мысли были о потерянном малыше, — но после, когда София уже уехала, Агата и Александр страшно истерили, а Арен был похож на покойника — вот тогда Виктория задумалась.

София ведь ничего плохого не сделала, ее уволили не за проступок, иначе отношение к ней мужа стало бы иным. И выглядело это так, будто Арен просто убирает из дворца дорогого для себя человека, потому что боится за него.

«Может, они будут видеться вне этих стен?» — подумала Виктория, но, взглянув на мрачного супруга, отбросила в сторону эту мысль. Счастливого влюбленного, который решил проблему встреч с любовницей, Арен не напоминал. Он напоминал мужчину, вынужденного расстаться с любимой, и Викторию мутило от этого предположения. Но чем еще мог быть такой внезапный отъезд Софии из дворца? При том, что ни Виктория, ни дети, ни Арен — никто не хотел, чтобы София уезжала.