В Исламской Республике Иран управление делами страны должно осуществляться на основе общественного мнения, выраженного путем выборов, включая выборы Президента Республики, представителей Национального консультативного собрания [Меджлиса] и членов советов, или путем референдумов по вопросам, указанным в других статьях настоящей Конституции.

Однако правомочность кандидатов настолько жестко контролируется либо Верховным лидером, либо органами, в которых доминируют его назначенцы, что "общественное мнение" может быть выражено только в достаточно узком диапазоне альтернатив. В этом диапазоне может происходить и происходит острая политическая конкуренция, но конституция очищает волю народа, ограничивая диапазон альтернатив до начала этой конкуренции. После такой очистки воля народа может быть адекватно и продуктивно выражена.

Учитывая, что конституция придает большое значение созданию ситуации, в которой иранский народ может согласиться (путем выборов или референдумов) с правлением духовенства, возникает резонный вопрос, почему конституция вообще предусматривает какие-либо выборы. Как отмечается во введении, иранский народ в "окончательном и твердом решении" одобрил создание Исламской Республики и в этом акте потребовал, чтобы им управляли на основании Божьих заповедей, божественно открытых духовенству. При таком толковании Исламская Республика, по-видимому, не имела места для выборов в какой бы то ни было форме. Частично ответ, вероятно, кроется в попытке Ассамблеи экспертов умиротворить более либеральные элементы в революционной коалиции, хотя к этому моменту они уже были настолько маргинализированы, что практически не имели значения. Отчасти ответ может заключаться и в представлении Исламской Республики в мире в целом, где народное согласие интерпретировалось бы иначе (например, как более или менее регулярно выражаемое в отличие от "одноразового" наделения духовенства полномочиями в результате выборов). Но главная причина кроется в природе шиитского ислама, в котором народное мнение традиционно играет большую роль в определении иерархии духовенства. К этому вопросу мы вернемся позже.

Однако прежде всего следует остановиться на некоторых вопросах, которые, как представляется, не соответствуют предполагаемой цели создания исламской республики. Шиитский ислам, как и большинство религий, признает политические границы государств в качестве искусственных, хотя и неизбежных рубежей, разделяющих верующих. Статья 10 Конституции наглядно подтверждает эту точку зрения применительно к фундаменталистскому проекту экспорта религиозной революции.

В соответствии со стихом "Этот ваш народ - единый народ, и Я - ваш Господь, так поклоняйтесь же Мне" все мусульмане составляют единый народ, и правительство Исламской Республики Иран обязано формировать свою общую политику с целью слияния и объединения всех мусульманских народов и должно постоянно стремиться к достижению политического, экономического и культурного единства исламского мира1.

Статья 12 гласит, что "основной религией Ирана является ислам", но затем сразу же ограничивает это определение "школой вероучения джефари" и уточняет, что "этот принцип остается неизменным". Хотя это и неудивительно, учитывая основу создания правительства, это несколько противоречит цели "слияния и объединения всех мусульманских народов". В этой же статье конституции говорится, что другие "исламские школы... пользуются полным уважением, а их последователи могут действовать в соответствии со своей собственной юриспруденцией" и иметь собственные школы. Однако полной автономией как религиозные общины они пользуются только там, где они "составляют большинство" местного населения. Еще более нелепо выглядит ситуация, когда "зороастрийцы, иудеи и христиане Ирана" отнесены к "признанным меньшинствам" и, кроме того, им гарантировано представительство в Меджлисе.

Предположительно, к зороастрийцам относятся терпимо, поскольку это древняя вера, исповедуемая персами (ныне иранцами). Иудаизм и христианство - религии, имеющие отдаленное отношение к исламу и исповедуемые значительным числом иранцев. Кроме того, одним из основополагающих постулатов ислама издавна является веротерпимость. Таким образом, и политическая реальность, и религиозная доктрина могут объяснить эти исключения. Возникает несоответствие между акцентом в статье 10 на революционном экспорте шиизма-двухвекторного толка и признанием и инкорпорацией религиозного разнообразия в Иране. Зачем Ирану экспортировать шиизм-двухвекторный толка, если обращение в единую истинную веру не поощряется, по крайней мере, внутри страны? Что именно экспортируется иранским государством, чего не могли бы сделать религиозные миссионеры так же хорошо или даже более эффективно?

Проблема, по-видимому, заключается в характере очищения исламского общества, которое должна была осуществить революция. В основном это очищение заключалось в отказе от западных ценностей и культурного влияния и, таким образом, в очищении от чуждых элементов, проникших в традиционное иранское общество. С этой точки зрения религии, которые долгое время исповедовались меньшинством иранцев, могли быть терпимы, поскольку они не были западными по происхождению. Однако такое очищение от чужеродных элементов противоречило самоощущению революции, которая гордилась тем, что она "современная" и "набожная". И это стало главной причиной (наряду с более джихадистскими традициями) акцента на приверженности государства достижению "политического, экономического и культурного единства исламского мира".

Это посвящение также противоречит единственному пункту, в котором национализм явно дает о себе знать. В статье 115 изложены критерии, определяющие пригодность тех "религиозных и политических деятелей", которые могут занимать пост "Президента Республики": "иранское происхождение; иранское гражданство; административные и управленческие способности; хороший послужной список; благонадежность; благочестие; убежденная вера в основополагающие принципы Исламской Республики Иран и в официальную школу мысли этой страны". Поскольку в статье 110 Конституции уже указано, что Совет стражей будет оценивать "пригодность кандидатов на пост президента" до того, как они будут допущены к выборам, и поскольку Верховный лидер на практике контролирует Совет стражей, большинство этих критериев могут показаться сверхважными, поскольку они не будут существенно ограничивать ни Совет стражей, ни Верховного лидера. Ни тот, ни другой не могут быть отменены в рамках иранского государства. Но два первых критерия - "иранское происхождение" и "иранская национальность" - не являются сверхважными, поскольку они представляют собой факты, почти всегда зафиксированные в официальных документах задолго до того, как люди могут стать кандидатами в президенты. Конституция не допускает к президентской деятельности ни тех, кто родился за пределами Ирана, ни тех, кто не является иранским гражданином, но при этом четко ограничивает возможности Совета стражей и Верховного лидера, поскольку они не имеют права утверждать кандидата, не имеющего иранского свидетельства о рождении или иранского гражданства.

На фоне остальной части конституции, особенно ее теократических элементов, эти ограничения выглядят несколько аномальными, по крайней мере, в двух отношениях.106 Во-первых, они признают ограничения на духовное просвещение Совета стражей и Верховного лидера, поскольку им не разрешается утверждать кандидата, который в других отношениях является благочестивым верующим в дварфийский шиизм (среди прочих качеств, перечисленных в статье). Но, что еще более важно, националистические критерии явно и добровольно устанавливают политическую границу внутри исламского сообщества. Другие части конституции, имеющие националистический подтекст, такие как создание национальной армии, можно объяснить следующим образом навязанные Ирану политической реальностью международной