системы национальных государств. Но эта же политическая реальность не может оправдать националистические ограничения, накладываемые на право быть избранным в президенты.1

 

Принятие конституции и укрепление Исламской республики

 

На референдуме, состоявшемся 2-3 декабря 1979 г., иранскому народу было предложено одобрить конституцию. За принятие конституции высказалось более 99% из 15 785 956 избирателей.108 Хотя значительное большинство в любом случае одобрило бы конституцию, перевес был увеличен в результате захвата посольства США в Тегеране "Студентами, следующими линии имама" 4 ноября. Последовавший за этим кризис с заложниками привел к падению временного революционного правительства Мехди Базаргана, ставшего по умолчанию относительно либеральной фигурой из-за продолжавшейся маргинализации светских и левых элементов в первоначальной революционной коалиции. Таким образом, его падение позволило фундаменталистам еще больше укрепить контроль над государственными институтами. Кроме того, захват посольства вызвал рост националистических настроений, которые сплотились вокруг Хомейни и фундаменталистов как единственных лидеров, способных противостоять США и тем самым защитить революцию от иностранного вмешательства109.

Фундаменталисты начали укреплять свой контроль над революцией еще до ратификации конституции. Летом 1979 г. они либо закрыли оппозиционные газеты, либо захватили их.

 

Фундаменталисты уже контролировали радио- и телесети, поскольку до революции они регулировались государством и попали в руки фундаменталистов в качестве "военных трофеев". В рамках этого первого этапа консолидации революционного режима они вместе с марксистскими левыми вытеснили либеральных демократов из своей политической коалиции. Многие из сторонников Национального фронта и Национального демократического фронта были образованными профессионалами среднего класса, и теперь они сотнями тысяч эмигрировали из Ирана. Их отток помог фундаменталистам подавить требования демократического участия. После того как либеральные демократы были вычищены, фундаменталисты обратили свое внимание на марксистских левых и вытеснили их из коалиции. Так, 16 августа Хомейни предупредил народ: "Пусть никто не надеется, что коррумпированные и американские или неамериканские левые смогут вновь появиться в этой стране... Мы дали им время и обращались с ними мягко, надеясь, что они прекратят свои дьявольские действия... Мы можем, когда захотим, через несколько часов бросить их на помойку смерти".

20 июля 1980 г. "Моджахеддин-и-Хальк" выступил с заявлением, в котором обвинил в расколе религиозные притязания Хомейни. "Господин Хомейни настолько убежден в своей божественности, что любую оппозицию себе он рассматривает как оппозицию Богу, исламу и Священному Корану... Хотя он думает, что замещает двенадцатого имама, мы никогда не принимали его в этой роли". К этому времени левые партизаны вернулись в подполье и начали убивать лидеров фундаменталистов. Однако Хомейни счел полезной ориентированную на Москву коммунистическую партию "Туде", которая продолжала трактовать революцию как "антиимпериалистическую мелкобуржуазную... предтечу социалистической революции" и тем самым поддерживала фундаменталистский проект. Последний этап консолидации был связан с замалчиванием консервативного духовенства, выступавшего против Хомейни. К этому моменту единственной реальной угрозой стал аятолла Шариатмадари. Мусульманская народно-республиканская партия Шариатмадари была подавлена, на его резиденцию было совершено покушение, а последователи Хомейни лишили его статуса Великого аятоллы в наказание за тайное сотрудничество с шахом во время революции.

 

Одним из последних убежищ политического инакомыслия были университеты, но и они пали в первые месяцы 1980 г., когда были насильственно захвачены последователями Хомейни в ходе иранской "культурной революции". Преподаватели и студенты были изгнаны (некоторые из них убиты), а университеты закрыты. Отметив, что светской науке нет места в Исламской Республике, Хомейни заключил: "Если мы внимательно изучим все университеты мира, то увидим, что все беды, постигшие человечество, имеют свои корни в университете".

Вскоре после возвращения Хомейни в Иран фундаменталисты приступили к систематическим казням своих противников. Первые казни были совершены на крыше здания, в котором Хомейни проводил суд. Приговоры были вынесены быстро, поскольку Хомейни решил, что публичные судебные процессы, защитники и судебные процедуры не должны стоять на пути воли народа. Настаивание на таких процедурах перед казнью заключенных избавило нас от "западной болезни", поскольку "преступников не надо судить, их надо убивать". К лету 1981 г. казни стали обычным делом.

Значительная часть политических репрессий, способствовавших укреплению революционного режима, осуществлялась Партией Аллаха ("Хезболла") - слабо структурированной организацией, находящейся под непосредственным контролем фундаменталистов. В брошюре, выпущенной одним из правительственных министерств, типичный "хезболлахи" описывается следующим образом

 

бурный поток, превосходящий воображение... Он - мактаби [тот, кто всецело следует исламу], ему противны любые пристрастия к Востоку или Западу. У него в кармане множество документов, разоблачающих предательство тех, кто выдает себя за интеллектуалов. Он прост, искренен и зол. Держитесь подальше от его гнева, который разрушает все на своем пути. Хомейни - его сердце и душа... Хезболлахи не пользуется одеколоном, не носит галстук и не курит по-американски сигареты ... Вы можете задаться вопросом, откуда он берет информацию. Он везде, подает вам еду, продает мороженое.

 

Никто не знает, сколько людей погибло во время иранской революции. Для периода с января 1978 г. по февраль 1979 г. оценки варьируются от нескольких тысяч до 40 000 человек. И еще тысячи погибли в уличных боях и казнях после свержения шаха.

Многие из тех, кто боролся за революцию, погибли за принципы и идеи, которые не вошли в основание Исламской Республики. Более того, многие из них погибли от рук самой Исламской Республики. Их гибель подчеркивает необходимое различие между революциями и основаниями. Революции обычно ориентированы на прошлое; в данном случае объединяющим элементом революционной коалиции была почти одурманивающая ненависть к шаху и построенному им режиму. Когда шаха не стало, эта ненависть оказалась малопригодной в качестве основы для создания нового государства.

Будучи практически общепризнанным лидером революции, аятолла Хомейни находился в наилучшем положении для формирования ее основ, и, по мнению большинства аналитиков и ученых, он максимально использовал предоставленную ему возможность. Хотя в некоторых моментах он проявил нерешительность, недооценив силы фундаменталистов, он не допустил серьезных ошибок, когда сначала противостоял шаху, затем балансировал и маневрировал против нескольких элементов революционной коалиции и, наконец, пошел против своих оппонентов из числа консервативного духовенства. Его оппоненты, напротив, допустили множество ошибок, большинство из которых проистекало из серьезного недопонимания конечных целей Хомейни и силы политических ресурсов, которыми он располагал. Теда Скочпол называет иранскую революцию "социальной революцией", в ходе которой происходит "быстрая, базовая" трансформация "государственной и классовой" структуры страны и "ее господствующей идеологии... частично осуществляемая классовыми потрясениями снизу". Однако она также добавляет, что "системы идей и культурных представлений в формировании политических действий" сыграли чрезвычайно большую роль в иранской социальной революции. Поскольку социальные революции происходят снизу, массы часто имеют лишь смутное представление о том, какое государство они хотят создать на месте старого режима. Это смутное представление