– Пойдемте, – сказал я. Бренд и Чарли взяли по несколько предметов каждый и надели на плечи рюкзаки. Я поднял винтовку. Мы забрали все, кроме дерьма и мочи.

На обратную дорогу к поместью потребовалось четыре часа. Трижды на обратном пути Бренд говорил, что видел, как что-то прыгает через снег, – олень, как он выразился, только большой, белый и с сияющими рогами – и всякий раз после этих слов мы бросали все в снег и занимали оборонительную позицию.

Но ничто не спешило обнаруживать себя, хотя буря становилась все сильнее, а наше воображение рисовало всякие ужасы, скрывающиеся за пролетавшими мимо снежинками и позади нас. Если там что-то и было, то оно обладало прекрасными навыками маскировки. Освещенность быстро сходила на нет по мере того, как мы подходили все ближе к дому.

Наши следы почти полностью замело, и только теперь я понял, как широко нам улыбалнусь удача, если нам все-таки удалось найти обратную дорогу.

Возможно, что-то было на нашей стороне, ведя нас, направляя наше движение к поместью.

Возможно, что именно изменения в природе привели нас домой, постепенно подготавливая к тому, что произойдет дальше…

Это была последняя милость, которой мы были удостоены.

Хейден готовил нам суп, а остальные в это время сгрудились вокруг огня, слушая нашу историю и пытаясь не выказывать разочарования.

Бренд продолжал трепаться о странных вещах, которые он видел на снегу. Даже на лице Элли появился след угасающей надежды.

– Ангелы Бориса? – предположила Розали. – Он ведь вполне мог видеть ангелов, понимаете. Они ведь не прочь управлять вещами на свой лад, когда их это устраивает.

Никто не ответил ей.

Чарли снова заплакала, вздрагивая у огня. Розали завернула ее в одеяло и крепко обняла.

– Пушка выглядит вполне сносно, – сказала Элли. Она сидела за столом, перебирая и смазывая винтовку, прислушиваясь к нашим разговорам. Она проиллюстрировала данный факт, направив оружие на стену и спустив курок несколько раз. Щелк-щелк-щелк. Патронов внутри не было.

– А что насчет тела? – спросила Розали. – Ты не видел, кто это был?

Я нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, если это был кто-то, кто ехал по дороге по направлению к усадьбе, может быть, кто-то из нас мог его знать.

Никто из нас не двинулся, за исключением Элли, все еще копавшейся в вещах, которые мы нашли в автомобиле.

Она уже положила газету на пол для того, чтобы подсушить ее, в надежде, что хотя бы некоторые из статей удастся прочитать. Судя по дате, та была недельной давности. Телевизор прекратил показ хоть чего-то осмысленного уже две недели назад, так что в газете была еще целая неделя истории, при условии, что нам удалось бы реанимировать ее.

– Он был полностью заморожен, – сказал я. – Так что мы не смогли хорошенько его осмотреть… И вообще, кому взбрело бы в голову специально ехать сюда? И ради чего? Может быть, причина в хорошей работе…

Элли судорожно вздохнула. Затем послышался всхлип, когда она смогла очистить несколько фотографий из бумажника, и затем не без труда с силой втянула в себя очередную порцию воздуха.

– Элли?

Она не ответила. Остальные повернулись к ней, но она, казалось, ничего не замечала. Элли не видела ничего, кроме фотографий в своей руке. Она смотрела на них бесконечные несколько секунд, и в ее влажных глазах отражалось пламя, пляшущее среди потрескивающих в камине бревен. Потом она оттащила стул обратно от огня, скребя его ножками по полированному полу, сгребла фотографии, запихнула их в задний карман и поспешно вышла из комнаты.

Я последовал за ней и, оглянувшись на других, сделал знак, что они должны оставаться на своих местах. Никто из них и не возражал.

К тому времени, как я вышел в холл, Элли уже была на середине длинной лестницы, ведущей наверх, но, не дойдя до последних ступеней, она остановилась, повернулась и ответила на мой тихий вопрос.

– Мой муж, – сказала она, – Джек. Я не видела его уже два года.

Скупая слезинка побежала вниз по ее щеке.

– Мы никогда не… Понимаешь?

Она посмотрела на стену рядом с собой так, как если бы могла выйти взглядом наружу, за пределы дома и разглядеть, понять логику и правду погасшего пейзажа.

– Он ехал сюда. За мной. Ради того, чтобы найти меня.

Здесь я ничего не мог ответить. А Элли, казалось, уже забыла, что я нахожусь рядом, и пробормотала еще несколько невнятных слов. Затем она повернулась и исчезла из поля моего зрения, отправившись в свою комнату верхним коридором, среди неровных теней, отбрасываемых светом потревоженных свечей.

Вернувшись в гостиную, я сказал остальным, что с Элли все в порядке и что она пошла спать, что она устала и замерзла, и что в ней столько же человеческого, сколько во всех нас. Я не стал говорить о гибели ее мужа – я понял, что это действительно не их дело.

Чарли уставилась на меня налитыми кровью глазами, и я был уверен, что она вычислила все и без моих слов.

Бренд смахнул несколько кусочков моркови из супа в огонь и теперь смотрел за тем, как они, потрескивая, обращались в ничто.

Вскоре после этого мы пошли спать. Находясь в уединении в своей комнате, я уселся у окна и просидел там довольно долго, завернувшись в одежду и одеяла и глядя на яркие, залитые лунным светом сугробы и продолжающие падать с неба пухлые хлопья. Я пытался представить себе мужа Элли, пытающегося совладать с управлением, пытающегося провести машину через глубокий снег, который становился все глубже и глубже, пока автомобиль не ушел носом в сугроб, а из радиатора не хлынула, вспениваясь, кипящая вода, которая мгновенно застыла на морозе и образовала для машины ледяную ловушку.

Сидеть там и, возможно, даже не знать, насколько близко он сумел подобраться к цели, думая о жене и о том, как ему необходимо увидеть ее. И я пытался представить себе, какие ужасные события должны были толкнуть его на подобный шаг. Впрочем, я не слишком в это вдумывался.

Дверь тихо открылась и закрылась, послышались шаги, затем со скрипом открылась другая дверь, позволяя гостю войти.

Я задумался над тем, кто может делить ложе сегодня.

Я представил себе Джейн, обнаженную и красивую, лежащую в снегу, и на ее теле не было никаких признаков болезни, которая в конечном итоге убила ее.

Она поманила меня, притягивая меня все ближе, и наконец дверь открылась и для меня, пропуская в комнату ее фигуру, а белая ткань порхала вокруг бедер, хотя, возможно, под ней скрывались конечности нечеловечески перепончатые и тонкие…

Я резко распахнул глаза и сел на кровати. После пробуждения я был все еще одет так же, как и до того, как заснул.

Лучи рассвета уже струились в окно, а моя свеча сгорела дотла.

Элли стояла рядом с кроватью. Ее глаза были красными и опухшими. Я попытался притвориться, что не заметил этого.