– Счастливого Рождества, – сказала она. – Пошли. Бренд мертв.

Тело Бренда лежало сразу за разбитой дверью палисадника, находящегося за кухней. Там был небольшой внутренний двор, частично защищенный навесом, так что снега там намело только по колено.

Большая часть сугробов была красного цвета. В дом уже намело снега, а банки с пивом на полке замерзли и раскололись от холода. Больше никакой выпивки.

В теле Бренда было проколото множество отверстий, в каждое мог спокойно пройти большой палец, и каждое из них было заполнено замерзшей кровью. Один глаз не без надежды смотрел на затянутый горизонт, другой отсутствовал. Волос также почти не было, казалось, что он был скальпирован.

И повсюду лежали кусочки его тела – палец здесь, брызги мозга там, хотя в целом он был обезображен в меньшей степени, нежели Борис. По крайней мере, в этом пятне на снегу вполне угадывался прежний Бренд.

Хейден стоял рядом с ним, тщательно удерживая равновесие, чтобы не наступить в кровь. Хотя это был дохлый номер.

– Какого черта он здесь делал? – спросил он с отвращением.

– Я слышал, как двери хлопали прошлой ночью, – сказал я. – Наверное, он вышел погулять. Или подымить.

– Это я хлопала дверью, – тихо сказала Розали. Она появилась позади нас и теперь втиснулась между Элли и мной. На ней была длинная, мятая рубашка. Рубашка Бренда, как я заметил. – Бренд был со мной до трех часов утра. Затем он ушел обратно в свою комнату, сказав, что нездоров. Мы подумали, что вам пока не нужно знать о нас, – она раскрыла глаза как можно шире, чтобы не заплакать. – Мы подумали, что над нами начнут посмеиваться.

Никто не ответил. Никто не смеялся. Розали смотрела на Бренда более потрясенно, нежели с грустью, и я подумал о том, как часто он открывал ее дверь в ночи.

Безумная, несправедливая мысль о том, что она сейчас может даже испытывать облегчение, промелькнула в моем мозгу, одна из тех ужасных мыслей, которые вы можете пытаться вычеркнуть из своей жизни, но которые все равно витают где-то рядом, подобно некой постыдной тайне.

– Может быть, нам следовало бы зайти внутрь, – сказал я Розали, но она наградила меня столь ледяным взглядом, что я отвернулся, глядя на покореженное тело Бренда, а не в ее пронзительные глаза.

– Я уже большая девочка, – сказала она. Я слышал ее учащенное дыхание, то, как она пыталась сдержать отвращение и шок от того, что только что увидела. Я подумал, что она, возможно, еще ни разу не видела трупы. В текущей ситуации для большинства это уже не было первым разом.

Чарли нигде не было видно.

– Я не будила ее, – сказала Элли, когда я спросил об этом. – Ей и вчерашнего хватило более чем… Я подумала, что ей не стоит смотреть на это. Нет необходимости.

А тебе стоит? Так я подумал, отметив опухшие веки Элли, то, как осунулось и помрачнело больше обычного ее лицо, а также ее руки, которые она старалась держать по швам, за исключением того, что пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались. С тобой-то все в порядке? Удалось ли взять себя под контроль после вчерашнего?

– Ну, и какого черта теперь с ним делать? – спросил Хейден. Он по-прежнему стоял ближе всех к телу Бренда, обхватив себя обеими руками для того, чтобы попытаться сохранить тепло, оставшееся ото сна.

– Я имею в виду, что если останки Бориса были разбросаны повсюду, по крайней мере, как я слышал, то в случае с Брендом… мы должны что-то сделать. Похоронить его, или что-то в этом роде. Сейчас же Рождество, давайте, ради бога.

– Земля сейчас как железо, – запротестовал я.

– Ну так будем копать по очереди, – тихо произнесла Розали.

– Да на это у нас уйдет…

– Ну тогда я сама сделаю это.

И она пошла по окровавленному снегу и осколкам стекла босыми ногами, склонилась над телом и взяла его под руки, как если бы собиралась его поднять. На ней не было ничего под рубашкой. Хейден смотрел на нее с откровенным восхищением. Я же отвернулся, поскольку почувствовал себя неловко, и в меньшей степени мне было неловко за Розали.

– Подожди, – вздохнула Элли. – Розали, подожди. Давайте мы все оденемся по погоде, а потом придем и похороним его. Да, Розали?

Девушка стояла, расправляя рубашку Бренда вниз по бедрам и, по-видимому, внезапно осознав, что ее нагота оказалась выставленной на всеобщее обозрение. Розали посмотрела на небо и поймала первую снежинку этого утра кончиком носа.

– Опять снег, – сказала она. – Гребаное разнообразие.

* * *

Мы зашли внутрь. Хейден остался на кухне, дверь из которой наружу была ныне тщательно закрыта на замок и заколочена для надежности, в то время как остальные отправились наверх, чтобы одеться, разбудить Чарли и поведать ей о мрачных событиях Йольской ночи. Как только дверь за Розали закрылась, я последовал за Элли в ее в комнату. Она открыла дверь и пригласила меня внутрь, явно зная, что мне необходим разговор.

В ее обиталище царил беспорядок. Мне подумалось, что она была так занята, чтобы быть сильной и таинственной, что у нее просто не оставалось времени на уборку. Ее одежда была разбросана по полу, и это была такая же обманчивая поверхность, как и снег снаружи. Использованные тарелки были сложены стопкой рядом с кроватью, те, что были внизу, уже покрылись налетом плесени, те, что сверху, по-прежнему демонстрировали остатки трапезы, которая была у нас перед тем, как убили Бориса – спагетти болоньезе, как я припомнил, сделанные по личному рецепту Хейдена, с насыщенным и островатым вкусом, с консервированными помидорами, сдобренные большим количеством чеснока, и порции получились просто огромные.

А где-то снаружи лежал вмерзший в снег, наполовину переваренный и вырванный из нутра кишок последний ужин Бориса – на этом месте я фыркнул и закрыл глаза. Еще одно страшное видение, что не торопится меня покидать.

– Бренд действительно видел что-то на снегу, да? – спросила Элли.

– Да, он был уверен в этом. По крайней мере, в одной вещи. Он сказал, что это было похоже на оленя, за исключением белизны. Оно скакало где-то неподалеку, сказал он. Несколько раз мы останавливались, но я уверен, что ни разу не заметил ничего подобного. И не думаю, чтобы Чарли тоже что-то видела, – я нашел место на кровати Элли и уселся.

– Почему уверен?

Элли подошла к окну и открыла шторы. Метель разгулялась в полную силу, и, хотя окно выходило на Атлантический океан, видно из него было только море белого снега.

Она прижалась лбом к холодному стеклу, то запотевающему, то вновь проясняющемуся вместе с ее дыханием.

– Я тоже что-то видела, – сказала она.

И это Элли. Элли, которая видит странные вещи в снегу. Элли была ближе всех к позиции лидера, хотя никто из нас не испытывал в нем сиюминутной потребности. Она была сильной, хотя и холодной. Умной, и при том достаточно прямолинейной. В ее жизни было не так уж много смеха, даже до того, как все покатилось к черту, и такой упорный консерватизм в такой молодой женщине безмерно меня раздражал. Элли, видящая странные вещи в снегу.