– Я полностью согласен с вами, сенатор: ваш закон необходим. Теперь, надеюсь, это поняли все жители Земли.

И мир изумленно выдохнул:

– Что он сказал?!

///

Но сначала была пауза.

Слова Дика Бартона, которого все записали если не в заступника простых людей, то в выразителя их чаяний, оглушили и повергли в шок бесчисленных зрителей. Никто не ждал, что герой планеты так легко поддержит сенатора… Черт возьми! Никто не ждал, что герой планеты вообще поддержит сенатора! Ведь он пингер. Стопроцентный пингер! И после паузы оторопь сменилась яростью.

– Как ты посмел?!

– Зачем ты его поддержал?!

– Это не наш Дик!

– Ты все испортил!

– Ты продался!

Капелланы, которых в толпе было достаточно, стояли молча – за их поведением тщательно следили полицейские дроны, – а вот простые люди заволновались.

– Пусть он повторит!

– Он уже повторил!

Герой планеты продолжал жать руку сенатору Томази, между ними стоял улыбающийся президент, и всем стало ясно, что сделка совершена.

– Он не мог так поступить!

– Он все правильно сделал!

– Пингеры подожгли Восточное побережье!

– Он нас предал!

– Он нас продал!

– Пора с этим заканчивать!

В толпе, разумеется, оказались как противники, так и сторонники «закона Томази», между ними начались перепалки, кое-где – драки, полицейские и агенты Секретной службы выхватывали из толпы задир, стараясь погасить конфликты в зародыше и не позволить противостоянию зайти слишком далеко, и у них получилось.

Точнее, у них почти получилось.

– Время! – громко произнес Хосе Медрано.

Его бойцы высыпали из автобуса и врезались в толпу, щедро избивая растерявшихся людей дубинками и забрасывая гранатами – светошумовыми и со слезоточивым газом. Резкий, неожиданный натиск заставил толпу отпрянуть. Кто-то закричал. Кто-то упал. Пролилась первая кровь. А затем прозвучали выстрелы.

Настоящие полицейские растерялись, поскольку и боевики Медрано, и провокаторы из других отрядов определялись в сети как их коллеги, и благодаря этой паузе все пошло так, как запланировал режиссер. Разъяренные люди бросились на провокаторов. Полицейские пришли им на помощь. Все смешалось, превратившись в рукопашное месиво, а оставшиеся спокойными капелланы развернули плакаты:

no maNika!

///

– Оити перестала выходить на связь, – угрюмо сообщила Вашингтон.

– Ее могли заблокировать, – отозвалась Мегера, не отрывая взгляд от экрана коммуникатора.

– Перед тем как связь оборвалась, я услышала в эфире взрыв.

– Удары РЭБ часто идут в комплекте с ракетной атакой.

Нкечи сжала кулак, но увлеченная работой Мегера этого не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

– Оити со мной попрощалась!

– Сегодня мне тоже пару раз было до чертиков страшно.

– Эрна!

Вашингтон рявкнула так, что Карифа вздрогнула. Крик получился искренним, шел из глубины души, и это обстоятельство заставило Мегеру отвлечься от коммуникатора, посмотреть Вашингтон в глаза и хладнокровно произнести:

– Прекрати истерику.

– Что?! – растерялась Нкечи.

Однако Мегера не позволила себя перебить.

– Я понятия не имею, что произошло в Семнадцатом участке, но точно знаю, что, прикрывая нас, Оити атаковала опытных, отлично подготовленных бойцов. А значит, возможно все. – На этот раз вздрогнула Вашингтон. – Это война, на войне можно погибнуть, и у нас есть два варианта действий: или продолжаем следовать плану, или бросаем все и уходим. Во втором случае мы мертвы.

– А в первом?

– На пятьдесят процентов.

– Я бы сказала, что выбор очевиден, – буркнула Карифа.

Нкечи медленно кивнула.

– У тебя все готово? – жестко спросила Эрна.

Еще один кивок.

– Мы уничтожили все видеокамеры, какие нашли, – ответила за Вашингтон Карифа. – Девчонки заняли оборону на первом этаже и гарантируют, что прорвать ее можно лишь при поддержке танков.

– Сколько с нами людей?

– Пятеро, – на этот раз ответила Вашингтон. – Ждут за дверью.

– Хорошо. – Мегера вытащила из рюкзака компактный коммуникатор, прикрепила его к левому предплечью и указала на дверь: – Пойдем.

– Далеко?

– Нет.

Сначала по коридору прямо, затем резко направо, в глубь здания, в небольшой холл, в который выходили двери лифта.

– Он предназначен для самых важных персон, – рассказала Мегера. – Может остановиться на любом этаже и доходит до подземного убежища. Фактически это главный лифт башни.

– И что? – спросила Нкечи, угрюмо разглядывая броневой щит. – Он закрыт так же, как остальные.

– Знаешь какое-нибудь заклинание? – вдруг спросила Эрна, утыкаясь взглядом в коммуникатор.

– Вроде «Крибле-крабле-бумс»? – скривилась в усмешке Вашингтон.

– Вроде него.

– Крибле-крабле-бумс! – повторила Нкечи и вскрикнула, увидев, что после ее слов броневой щит быстро поднялся, открыв пикси двери.

///

– Вы собрались в убежище?

Сначала начальник охраны дяди Сола не понял, что вопрос обращен к нему – настолько он показался неожиданным, затем сообразил, что сидящий в подвале программист вызвал его по отдельному каналу, и коротко ответил:

– Нет, на месте, – выдержал короткую паузу, размышляя над вопросом, и уточнил: – Почему спросил?

– Кто-то вызвал VIP-лифт на ваш этаж.

– Разве лифты не заблокированы? – насторожился телохранитель.

– Блокировка снимается мастер-ключом.

– Босс не говорил, что собирается в убежище.

– А Розен?

– Я думал, он в убежище, – удивленно протянул начальник охраны, прекрасно знающий трусливый характер владельца «Clisanto».

– Розен и Гельмут, его телохранитель, до сих пор находятся в офисе Феллера, – ответил программист. – Вместе с Ларисой.

– Небось решили, что здесь стало слишком страшно, и захотели спуститься под землю.

– Проследишь?

– Конечно. – Дядя Сол считался главным обитателем Рокфеллер-центра, и его телохранители контролировали все происходящее.

– До связи, – программист отключился.

Начальник оглядел сидящих в приемной бойцов – их было шестеро, и еще двое контролировали коридор, – выбрал двоих и велел: