– Мне наплевать, пусть хоть голые ходят. Нам предстоит неночь, а настоящий ад.

Прославленный ресторан первого класса оказался несколькоболее сдержанным и цивилизованным, чем прочие места, где мы успели побывать.Все отделано белой обивкой и черным лаком, щедрое теплое освещение – вполнеприятно. Декор сильно отдавал хрупкостью, но это можно было сказать и обо всемсудне; однако уродливого впечатления отнюдь не создавалось, да и аккуратноприготовленная пища была вполне вкусной.

Когда с момента отлета птички прошло минут двадцать пять, ярискнул высказать несколько наблюдений:

– Он не может использовать и одной десятой своей силы! Он отнее в ужасе.

– Да, я с тобой согласен. Он так перепуган, что двигаетсясловно пьяный.

– Да, вот оно, ты попал в точку. Нас с ним и двадцать футовне разделяло, Дэвид. А он и не почувствовал моего присутствия.

– Знаю, Лестат, поверь мне, я знаю. Господи, я столькомутебя не научил. Я следил за тобой в ужасе, думал, что он выкинет какой-нибудьтелекинетический фокус, а я не дал тебе ни малейших указаний, как отразитьудар.

– Дэвид, если он действительно воспользуется своей силой,его ничто не остановит. Но ты сам видишь, он ей пользоваться не умеет. А нанесион удар, я бы полагался на инстинкт, потому что именно этому ты меня и учил.

– Да, верно. Все дело в том, что в своем другом теле тыхорошо был знаком с подобными трюками. Вчера вечером у меня было ощущение, чтосамые уверенные победы ты одерживал, когда забывал, что ты смертный, ипринимался вести себя по-старому.

– Может, и так, – сказал я. – Если честно, я незнаю. Но сам вид – он в моем теле!

– Ш-ш-ш, доедай свой последний ужин и говори потише.

– Мой последний ужин, – хихикнул я. – Когда я егопоймаю, вот это будет ужин! – Тут я остановился, с отвращением вспомнив,что говорю о своей собственной плоти. Я посмотрел на длинные смуглые ладони,державшие серебряный нож. Чувствую ли я привязанность к этому телу? Нет. Мненужно было мое собственное тело, и я не мог смириться с тем, что придетсяпрождать еще целых восемь часов, прежде чем оно опять станет моим.

Только глубоко за полночь увидели мы его снова.

Я достаточно разобрался в обстановке, чтобы избегатьмаленького клуба «Лидо», так как это было лучшее место для танцев, а он ихлюбил, и кроме того, там царила удобная темнота. Вместо этого я слонялся поболее просторным местам отдыха, не забывая о темных очках и зализав волосыназад с помощью толстого куска жира, который по моей просьбе любезно дал мнесмущенный молодой стюард. Я не возражал против такого кошмарного внешнего вида.Так я чувствовал себя неузнаваемым и находился в большей безопасности.

Когда мы заметили его, он снова был в одном из внешнихкоридоров и теперь двигался по направлению к казино. На этот раз наблюдать заним пошел Дэвид – в основном потому, что не мог противостоять искушению.

Я хотел напомнить ему, что в нашу задачу не входитпреследовать мерзавца. Все, что нам нужно, – это в подходящий моментнапасть на каюту Королевы Виктории. Газетка, выпускавшаяся на пароходе,указывала точное время восхода солнца – шесть двадцать одна. Я засмеялся просебя, но ведь я больше не мог с легкостью угадывать такие вещи. Ничего, в шестьдвадцать одну я снова буду самим собой.

Наконец Дэвид вернулся к креслу рядом со мной и взял газету,которую перед этим упорно читал при свете настольной лампы.

– Он у рулетки, причем выигрывает. Чтобы выиграть, паршивециспользует свои телекинетические способности! Какой же он дурак.

– Да, ты об этом без конца говоришь, – сказал я. –Давай поговорим о наших любимых фильмах, хочешь? Что-то в последнее время РутгераХауэра не видно. Скучаю я без этого парня.

Дэвид коротко рассмеялся.

– Да, я и сам очень люблю этого голландца.

В двадцать пять минут четвертого мы все еще тихоразговаривали, когда мимо нас опять прошелся красавчик мистер Дж. Гамильтон.Медлительный, мечтательный, обреченный. Когда Дэвид шевельнулся, чтобыпроследить за ним, я положил свою руку на его.

– Не надо, друг. Осталось всего три часа. Расскажи мне сюжеттого старого фильма, «Тело и душа». Помнишь его? И кстати, там не было строчкииз Блейка – про тигра?

В десять минут седьмого небо уже заливал молочный свет.Именно в такой момент я обычно искал себе убежище и сейчас не представлял себе,что он еще этого не сделал. Мы найдем его в блестящем черном сундуке.

После начала пятого, когда он в пьяной медлительной манеретанцевал на площадке опустевшего клуба «Лидо» с седовласой женщиной маленькогороста в красивом мягком красном платье, мы его не видели. Мы стояли нарасстоянии, не заходя в бар, прислонившись спинами к стене, и слушали резкийпоток его вежливой, ужасно вежливой британской речи. Потом мы оба сбежали.

Теперь же момент настал. Хватит от него бегать. Долгая ночьклонится к концу. Мне несколько раз приходило в голову, что в течение следующихнескольких минут я могу погибнуть, но эта мысль никогда в жизни меня неостанавливала. Если бы я думал о том, что Дэвид подвергнется опасности, я бысовершенно потерял мужество.

Дэвид никогда еще не был настроен так решительно. Он толькочто достал большой серебристый револьвер из каюты на пятой палубе, и теперь онлежал у него в кармане. Мы оставили сундук открытым, наготове; на двери виселатабличка: «Не беспокоить», – чтобы не зашли стюарды. Также мы решили, чточерный револьвер я с собой не возьму, ибо в таком случае после обмена оружиеокажется в руках Джеймса. Каюту мы не заперли. Ключи же мы оставили внутри, таккак носить их с собой значило идти на риск. Если какой-нибудь услужливый стюарди запрет каюту, мне придется открыть замок телепатически, что для прежнегоЛестата не составляло труда.

С собой в кармане пиджака у меня был только фальшивыйпаспорт Шеридана Блэквуда и деньги в достаточном количестве, чтобы этот дураксбежал с Барбадоса в любую часть света, куда пожелает. Пароход уже направлялсяв гавань Барбадоса. Если на то будет воля Господня, он пришвартуется быстро.

Мы тихо прошли к двери каюты Королевы Виктории, и Дэвидсунул ключ в замок. Мы немедленно оказались внутри. Открытый сундук был пуст.Дьявол еще не явился.

Не произнося ни слова, я выключил лампы одну за другой,подошел к дверям веранды и отдернул шторы. Синее небо еще сияло ночью, но скаждой секундой оно все больше и больше бледнело. Комнату залило приятное,мягкое освещение. Оно обожжет ему глаза. И заставит покраснеть от боли егонезащищенную кожу.

Вне всякого сомнения, он уже идет сюда, иначе и быть неможет, разве только у него есть второе, неизвестное нам укрытие.