– Никто не может сражаться вечно, Шакал. Ты поймешь это, когда станешь старым и уставшим.

– Ты не прав. Если сражаешься, то нужно сражаться до конца.

– Щенок ты самоуверенный! – Ваятель рассмеялся, раскинув руки. – Это и есть мой конец!

– Еще нет! Пойдем со мной. Выступишь против орков. Напомнишь им, почему тебя нужно бояться. Напомнишь Ублюдкам, почему мы шли за тобой.

Позади сгорбленной фигуры Ваятеля разом обвалилось полдымохода. Жар внутри цитадели стал почти невыносим. Вождь несколько мгновений смотрел на рваное кирпичное жерло, потом двинулся к Шакалу, переступая дымящиеся трещины и обходя горящие обломки.

– Напомнить им? – переспросил старый полукровка сухо. – Как я напомню им? Ведь…

Ваятель поднес руку к лицу. Повязки, обвивавшие его голову, потяжелели от пота. Уцепившись за них здоровыми пальцами, вождь потянул за конец, свисавший у шеи. Шакал посмотрел на лицо старого полуорка. На нем были морщины и складки, но не оказалось ни гнойников, ни язв. Ужасных следов чумы не осталось.

– …во мне ее больше нет.

Шакал почувствовал, как у него все перевернулось внутри.

– Овес.

Ваятель улыбнулся, забавляясь его изумлению. Затем протянул руки и схватил Шакала за плечи, притянув его к себе, почти к самому носу.

– Шакал, – проговорил старый полукровка так, словно это было не его имя, а грязное ругательство. – Я бы мог оставить тебя здесь. Заставить смотреть, как рушится все, что я создал. Пусть наши ошибки сожгут нас обоих.

– Ты бы мог? – спросил Шакал, усмехаясь незнакомому лицу без повязок. – А я так надеюсь, что ты попытаешься это сделать.

Веселье на лице Ваятеля сменилось смиренным сожалением. Опустив глаза и руки, вождь отвернулся и направился к горящим руинам своего детища.

Шакал со всех ног бросился по проходу и уже пробежал половину, когда печная камера взорвалась. Его настиг кулак ревущего ветра и тлеющей пыли, он ощутил толчок в спину, повалился на пол и заскользил по нему, пока не врезался в изогнутую стену. Поднявшись, побежал дальше, задыхаясь от пыли. Он чувствовал на себе вес всей дрожащей постройки, готовой вот-вот испустить дух. Ногой вышибив дверь, Шакал спасся от стихии. Затем побежал к казарме, метнувшись за угол к дальней ее стороне, и в этот момент сердце крепости сдалось. Припав к земле, он закинул руки за голову. Дождем посыпались камни, объятые Аль-Унанским огнем. Они с ужасным грохотом обстреливали убежище Шакала. Он услышал, как рухнула крыша казармы, а стена у него за спиной, казалось, была сделана из продуваемой ветром ткани. Почти целую вечность он жил в мире, наполненном какофонией и судорогами. Ему оставалось только прикрыться собственной плотью и надеяться перенести все то, что никак нельзя было остановить.

Когда камни наконец перестали падать, Шакал открыл глаза и увидел только пыль и дым. Все вокруг озарялось алхимическим огнем. Из моря обломков торчал сломанный зуб казармы. Выглянув за угол, Шакал увидел цитадель – от нее остался лишь холм горящих камней. Ковыляя по обломкам, он поспешил через содрогающийся двор к Свиному гребню. Перепрыгивая через валяющиеся всюду камни и отшатываясь от порывов пламени и пара, он шел по разрушенному двору и высматривал, нет ли кого поблизости. К счастью, здесь никого не осталось. Никто не был настолько глуп.

Горнило рушилось.

Пока он бежал, на стене впереди загорелся участок частокола. Пламя поглотило решетку, и белая штукатурка над ней тут же исчезла. Огонь быстро распространялся в обоих направлениях. Еще немного – и всю стену увенчает пляшущая нефритовая корона. Шакал побежал с пламенем наперегонки.

Впереди показался огромный помост. На гребне вверху стены стояла одинокая фигура верхом на свине – она смотрела во двор. Сквозь густой дым в воздухе Шакал понял: это была Блажка. Она убедилась, что все сбежали, и теперь дожидалась последнего, кто остался. Огонь уже подступал, прогрызая себе путь к деревянному гребню с обеих сторон.

Шакал остановился. Ему было ни за что не успеть.

Блажка его еще не заметила. Если увидит, она придет за ним. И тогда они не выберутся. Даже ее свин не сможет убежать от алхимического огня. Сделав выбор, Шакал юркнул за руины светлицы Ваятеля. Выглянул из-за разрушенной стены на нее, выглядывавшую его, и замер в ожидании. Он хотел, чтобы Блажка ушла, боялся, что она спустится в обреченную крепость и станет искать его. Это было очень вероятно. Она уже долго ждала. Языки пламени лизнули копыта ее варвара, когда она повернулась и исчезла за стеной.

Измученный, Шакал сел, прислонившись спиной к стене светлицы. Он никогда не оставался в Горниле совсем один. От этой мысли он рассмеялся, но смех прозвучал сухо и невесело.

В стене неподалеку раздался взрыв, заставив его вздрогнуть и оборвать смех. Перед ним возникла зияющая дыра – глаз с зелеными ресницами, плачущий дымом. Шакал несколько мгновений тупо смотрел на нее, раздумывая, сколько она продержится до того, как стены окончательно обрушатся. Ему до этого момента было не дожить. Проводящие каналы под землей уже начинали взрываться. Вскоре весь двор должен был превратиться в озеро огня. Шакал пристально смотрел на дыру в стене – тоннель был открыт.

Он медленно встал.

Тоннель.

Он ощущал его жар даже со своего места. Черт, там было не выжить. Но шанс оставался. Дыра находилась чуть южнее верхнего изгиба стены. Ему предстояло пройти чуть больше половины окружного маршрута. Это было безумие. Ворота на другом конце наверняка были закрыты. Даже если он доберется до них, не поджарившись, он окажется в ловушке. Если только в стене не появится других дыр. Чтобы выбраться, ему достаточно будет только одной с наружной стороны.

– Все равно сгорю.

Шакал подошел к дыре. Исходящий из нее жар был терпимым, но внутри обещал стать сильнее. Отступив на шаг, чтобы разогнаться, Шакал несколько раз глубоко вдохнул и влетел внутрь, прыгнув через огненное кольцо. Приземлившись, он повернул налево и устремился по тоннелю.

Было светло, пока он не свернул за поворот, но потом все погрузилось во тьму. Вытянув правую руку, Шакал коснулся стены и повел ею по раскаленным камням, чтобы ориентироваться в темноте. Но все равно падал – спотыкаясь о невидимые обломки, выпавшие из разрушенной кладки. Каждый раз с земли становилось все труднее и труднее подниматься. Воздух был словно свинцовым. В тоннеле было темно, а глаза он закрыл, чтобы они не вскипели в глазницах от пышущего жара. С первых шагов он уже обливался потом. Ко второму падению собственная плоть стала казаться тесной и сухой. Воздух не проходил ни через его ноздри, ни через открытый пересохший рот. И все же он снова и снова поднимался и бежал дальше.

Изогнутая стена, казалось, никогда не закончится. Он уже отчаялся добраться даже до нижней части овала, не говоря уже о воротах на его конце. У него трескалась кожа. И тут же заживала. Он чувствовал, как благословение Аттукхана тщится его спасти, но оно не могло наколдовать воздух в его легких. Зирко говорил, что можно задуть свечу, даже скрытую ревущим водопадом. Шакал сейчас не задул бы свечу даже прямо перед собой. Хрипя и задыхаясь, он снова упал на землю.