— Я опасался, что снова услышу о заговорах. Мне это начинает надоедать.

— Что ж, увы. Как заговор может быть тайным, если о нем знают все? Правда ведь, настоящие тайные заговоры — это такие, о которых никому не известно.

— А что, такие бывают? — поинтересовался Чарльз, продолжая наслаждаться вкуснейшим блюдом.

— Я говорю совершенно серьезно. Люди просто помешались на так называемых заговорах. Когда все знают подробности и нет ничего оккультного, не говоря уже о тайном, все это напоминает мне какой-то референдум.

— А настоящие заговоры? Какой из них настоящий?

— Я потерял вас, — отозвался сэр Уинстон, — но сейчас верну. Подождите немного. Итак, вы видите, церковь собирала все эти армии, чтобы полностью захватить власть. Ордены были весьма зажиточны, владели землями и деньгами, а еще они работали как банки. Становились настоящими транснациональными корпорациями. Они освобождались от налогов, и никто об этом не знал, кроме, конечно же, папы и, возможно, его консистории. А это неприятно, как вы понимаете. Главный штаб ордена тамплиеров находился в Париже. Он был размером с Лувр и полон золота. Тевтонские рыцари получили собственное государство, вполне технократическое. И теперь, внимание! — воскликнул старик. — Вот он, удар.

Чарльз чуть не выронил вилку.

— Восемнадцатого ноября 1302 года папа Бонифаций Восьмой издал буллу Unam Sanctam. Это самый важный документ в истории церкви, потому что на свет вышли ее истинные намерения, и в то же время он стал началом ее конца, пусть даже растянувшегося на несколько столетий. Тем не менее власть церкви никогда не была так велика, как в то время. Всерьез ее поколеблет лишь Мартин Лютер в шестнадцатом веке. Так или иначе, булла Бонифация объединила два меча.

— В одних ножнах.

— Если вам так угодно, — рассмеялся сэр Уинстон. — Самая важная часть буллы заключается вот в чем. Процитирую по памяти: чтобы получить спасение, необходимо подчиниться папе римскому; все люди суть подданные понтифика. Теперь папа стал главнокомандующим, фюрером. Весь мир должен был поклониться ему, все живое на земле, в воздухе и воде, — включая князей.

— Да, и князьям это совершенно не понравилось.

— Точно, особенно во Франции. Филипп Красивый решил, что данный декрет является lésé majesté[56], что он нанес открытый удар по государству; это нечто вроде coup d’état[57]. Король Франции обвинил папу в ереси и симонии. Говорят, что папа заявил: мол, он предпочел бы быть собакой, а не французом, ведь у французов нет бессмертной души. Болтали, что папе прислуживал маленький демон, терзавший людей и накладывавший на них заклинания и чары. Так началась война пропагандистов с неизбежными попытками подставить друг друга и подорвать доверие. Филипп назначил антипапу. Более того…

— Он отправил своего канцлера Гийома де Ногаре в Ананьи, резиденцию папы, — вклинился Чарльз. — При поддержке Шарры Колонна Ногаре взял Бонифация в плен. Позже он отпустил его, но папа умер, вероятно, от шока.

— Совершенно верно. Затем, сокрушив армию Христа, армию церкви, Филипп заставил Климента Пятого переехать в Авиньон и аннулировать буллу Бонифация. Предварительно он запугал Климента до смерти и задарил деньгами. Филипп был умен. Однако братья нищенствующих орденов окрестили Климента «авиньонской шлюхой» — до такой степени он стал марионеткой короля. Что же до тамплиеров, Филипп бросил им точно такие же обвинения, как и Бонифацию.

— Теперь моя очередь, — улыбнулся Чарльз. — Начался процесс. Тамплиеров обвиняли в поклонении демону Бафомету с бородой и козлиными рогами, которому они якобы лизали зад. Также они плевали на крест, предавались гомосексуализму, не говоря уже о почитании дьявола в образе домашнего кота. Последнее мне нравится больше всего, потому что я тоже почитаю котов.

На этот раз сэр Уинстон не понял его юмора, он был слишком увлечен своей историей. Возвращаясь к тому, на чем остановился, англичанин произнес:

— Итак, король Франции распустил орден, конфисковал все его имущество и сжег немало рыцарей, начиная с Жака де Моле, великого магистра тамплиеров. Папа был вынужден передать состояние тамплиеров госпитальерам, что он и сделал в 1312 году в булле, известной под названием Ad Providam, где говорится о буре, налетевшей на них, откуда не ждали. О передаче оказалось проще объявить, чем осуществить ее. Несмотря на то что в теории госпитальеры получили имущество тамплиеров, наложить на него лапу оказалось непросто, если вообще возможно. Начался великий кризис, в который вовлекались самые разные князья, папы и антипапы. Впрочем, остальное вам известно. Но теперь, прошу вас, обратите внимание! На дворе у нас 1409 год, и теперь, когда мы рассмотрели контекст, давайте перейдем к тому, что интересует нас на самом деле. А для этого вернемся обратно в библиотеку. Я уверен, что теперь у напитка богов будет совершенно иной вкус.

Сэр Уинстон выполнял свои обязанности хозяина дома. Как же приятно было опуститься в кресло Ле Корбюзье! Устроившись поудобнее, Чарльз приготовился слушать.

— У нас есть папа и антипапа. Пизанский синод, состоявшийся в 1409 году, объявил их обоих еретиками и назначил третьего папу. Фактически это был уникальный исторический момент, когда одновременно существовали три папы. И кого же пригласили для решения проблемы?

— Не думаю, что его приглашали, — произнес Чарльз, опережая события. — Думаю, свои услуги предложил Сигизмунд Люксембургский, который поддерживал антипапу.

— А кто он такой?

— Надеюсь, вы не хотите, чтобы я вдавался в подробности именно сейчас? — развел руками Чарльз.

— Нет, забудьте. Он — патрон отца Дракулы, то есть Влада Второго, и создатель самой важной и устойчивой организации, решившей подчинить себе мир.

— Ордена Дракона? — Чарльз даже подскочил.

— Точно. — Лицо сэра Уинстона посерьезнело.

Чарльз воззрился на сэра Уильяма так, будто старик был не в своем уме. Он решил, что напрасно слушал весь поток рассуждений старого профессора, вполне логичных на первый взгляд, если в конце последовало столь нелепое заключение. Ему уже и раньше встречались подобные чудаки — люди, которые, казалось бы, идеально владели материалом и говорили совершенно разумно, вплоть до того момента, когда полностью съезжали с катушек и делали самые идиотские выводы, после чего требовали, чтобы их воспринимали всерьез.

Пора было уходить. Заерзав в кресле, Чарльз принялся размышлять, как бы отсюда выбраться. Лучше всего попросить старого параноика отдать ему второй меч, если тот у него, а потом отправиться наконец к своему больному отцу.

— Я знаю, вы считаете, что я спятил, но уверяю вас: все, что я говорю вам, истинная правда. И дело не только в том, что у меня есть документы, нет, у меня есть совершенно сногсшибательные доказательства.