забраться выше. Он нашел улицу, которая вроде бы шла в холм, и последовал по ней.

Он шел десять минут, когда вдруг увидел – хоть и не зрением, а чувством знакомого: здесь он уже бывал. Растерянно оглядел десяток высоких домов, выстроившихся вдоль улицы, их внушительные стены, грандиозные башни и длинные покатые крыши из безупречной черепицы. Что он мог здесь делать? В тот самый момент, когда вопрос родился, на него нашелся ответ: это улица Совы! Он нашел ее – или она нашла его. Зрительная память о фасаде особняка была зыбкой, так что он прошел по улице взад-вперед, каждый раз все дольше мешкая у дома с орнаментальными металлическими воротами. Терять было нечего. Он пригладил длинные черные волосы, теперь отросшие до плеч, обмахнул синий сюртук, подаренный Небсуилом, и подошел к воротам, недолго помедлив перед тем, как потянуть за металлическое кольцо звонка. Поправил воротник, поднял к лицу и подождал.

К воротам подошел маленький человек недалекого и отсутствующего вида и вгляделся через прутья.

– Да?

– Могу я поговорить с хозяйкой дома?

– Какое у вас дело до госпожи Лор, сэр?

– Приватное. Весьма. Но она меня знает.

Плюгавец с большим интересом пригляделся к подозрительной фигуре, прятавшейся в плохо сидевшей одежде и задранном воротнике.

– Ваше имя, сэр?

Измаил в замешательстве посмотрел на человека, слишком поздно увидев проблему: у него только одно имя, и Сова его не знает. Более того, он понимал, что всего одно имя сочтут странным; большинство встреченных им людей носили два имени, если не три.

Человек за воротами волновался, все больше и больше сомневаясь, что у этой личности могут быть какие-то достойные отношения с его госпожой.

– Пожалуйста, скажите ей, что это Измаил с ночи карнавала.

Теперь привратник окончательно уверился, что этой потрепанной фигуре с длинным грубым мешком и протертым рюкзаком здесь делать нечего.

– Госпожа Лор не сможет вам помочь, сэр. Подите прочь! Прочь!

Измаил снова попытался объясниться, но его слова только укрепили подозрительность.

– ПРОЧЬ! Нам попрошаек не надо, уже натерпелись от вашего брата!

Измаил бросил все попытки, забрал котомку и устало ушел.

– Что случилось, Гуипа? – окликнула с балкона Сирена.

– Ничего, мэм, просто очередной попрошайка.

– И звонил в дверь? – удивилась она растущему уровню наглости, который, видимо, вызывала нищета.

– Беспардонный мерзавец, заявлявший, будто знает вас, мэм.

– Правда? И чего еще ждать дальше?! – Она отвернулась и двинулась с балкона, но ее остановило что-то за пределами зрения. Она закрыла глаза и вернулась к перилам, почти опасаясь озвучить вопрос, просившийся на уста. – Гуипа – попрошайка назвался по имени?

– Да, мэм. Кажется, Измаил.

Измаил почти свернул за угол, когда услышал крики и чье-то быстрое приближение за спиной. Он остановился, чувствуя, что побег покажется признанием вины, и задрал плечи, ожидая, что на них падут неприятности. Он всего лишь позвонил в дверь и задал вопрос, но уже понимал, что в этом квартале и того должно быть довольно, чтобы поднять переполох. Он услышал, как останавливаются шаги, и приготовился.

– Измаил? – произнес нежнейший голос. – Измаил, это правда ты?

Сердце екнуло. Это был голос Совы, и она узнала его! Он медленно повернулся к своей надежде, робея в ее внезапном обществе, наполовину скрывая лицо волосами и неуверенностью. Она вперилась в его существование, яркие глаза читали и впитывали каждую деталь его таившихся черт.

– У тебя два глаза! – сказала она с изумлением. – Гертруда говорила, что только один.

– Вы знаете Гертруду?

– Она стала моей дражайшей подругой; я нашла ее, когда искала тебя.

– Меня?

– Да. Я принялась искать сразу же, мне столько хотелось… – Она резко вспомнила об их окружении и передернулась из-за открытости чужим ушам. – Столько хочется сказать. Вернемся в дом? Будет лучше переговорить там.

Она взяла его под руку, и они медленно поднялись обратно по дороге, вошли за ворота, где ждал и наблюдал сбитый с толку Гуипа.

В особняке они сели в кресла лицом друг к другу, как незнакомцы. Его рука то и дело возвращалась к лицу. Ни он, ни она не знали совершенно, что делать дальше, хотя их сердца осязаемо тянулись друг к другу; их страсть и незнакомство столкнулись, образовав барьер пристыженности.

– Могу я попросить умыться? – вежливо сказал Измаил. – Мой путь был длинным и многотрудным.

– Конечно! Мне нужно было предложить сразу же! – Сирена позвонила в колокольчик, и в комнату вошла Мира, исподтишка рассматривая обезображенного молодого человека. Госпожа проигнорировала вопрос в ее глазах и наказала приготовить ванну и подать полотенца, ароматические соли и халат. Вызвали Гуипа и послали в город купить подходящие платья.

Снова оставшись одна, Сирена прислушивалась у двери ванной, как он плещется – она льстила себя надеждой, что с удовольствием.

Недалекий ошалевший старик Гуипа вернулся с самым странным ассортиментом одежды, что она видела. Она шарила в спутанной массе на лакированном столике, пока привратник стоял позади, гордый своими уникальными приобретениями.

– Благодарю, Реймон, славный выбор. Остальное можешь предоставить мне.

Гуипа ушел, светясь от достижения, но озадаченный ситуацией, от которой госпожа вроде бы получала удовольствие. Сирена ждала, пока он удалится, затем кое-что отобрала и сложила у двери в ванную.

– Измаил, перед дверью чистая одежда.

– Спасибо – э-э?..

Она с некоторым конфузом осознала, что еще не назвала ему свое имя.

– Сирена, – ответила она. – Меня зовут Сирена.

– Сирена, – повторил он, и имя отдалось эхом в комнате с паром и парфюмом.

Призрак Цунгали проследовал за хозяином до сада; у него не было ни воли, ни желания войти в замысловатое и несуразное обиталище.

Он следил из густого цвета необычной листвы. Это было приятное место, и он праздно расхаживал сквозь кусты и деревья. Его хозяин в доме, в безопасности и покое, за ним присмотрят женщина и слуга; злодея, угрожавшего жизни Измаила, поблизости нет, так что Цунгали позволил времени разбавить себя, и никто не видел, как он присел среди жизнелюбивой растительности и высоких неприступных стен.

Измаил мягко прошлепал по коридору и нашел Сирену в ее любимой комнате, отпивающую золотое вино из длинноногого бокала. Она не слышала его появления, такой легкой была поступь. На нем были тапочки из китайского шелка, которые ему положила она.

– Спасибо, Сирена, – очень тихо сказал он.

Она встала и посмотрела на него, позволив взгляду задержаться на подробностях его присутствия, наслаждаясь близостью. Он пришел в оставленных ею шелковой пижаме и синем халате. Волосы еще не высохли. Она смотрела на его лицо, на то, как шрамы у глаза словно собирали все черты в одну точку,