В начале и середине XVI в., когда Антверпен превратился в первый мировой торговый центр, на Шельде и в Южных Нидерландах в целом возникло много новых специализированных технологий, которые не имели аналогов в Северной Европе. Некоторые из них, особенно окраска тканей и производство так называемых новых шпалер, таких как хондсхотские «says», были местными изобретениями. Другие, такие как шелкоткачество, переработка сахара и огранка алмазов, имели южноевропейское, особенно итальянское происхождение. После испанского завоевания юга страны, падения Антверпена и блокады устья Шельды мастера, владевшие новыми специализированными навыками, наряду с большой частью неквалифицированных рабочих, отправились в эмиграцию. Но многие из этих специалистов, в отличие от менее квалифицированных, вначале отправились в Германию (где в 1580-х гг. открывались лучшие перспективы), и переселились в Северные Нидерланды только после начала бурного развития экономики, связанной с заморской торговлей. Не эмиграция с юга, а структурная перестройка экономики на севере позволила Республике в 1590-х гг. усвоить и усовершенствовать эти новые профессии. Рост «богатой торговли» и сети ориентированных на экспорт отраслей промышленности, которые она создала, позволили также позднее, в начале XVII в. привлечь в страну дополнительное количество высококлассных специалистов, что не имело ничего общего с исходом из Южных Нидерландов. Среди них были мастера по производству меди, выехавшие из Ахена, Гамбурга и других немецких городов во время Тридцатилетней войны, и специалисты в области ряда химических процессов, перебравшиеся в Нидерланды из Венеции.

Поскольку эти ремесла имели узкоспециализированный характер, они были сконцентрированы в Южных Нидерландах только в нескольких местах, и впоследствии переместились лишь в одно или два места на севере. Ткание гобеленов получило развитие преимущественно в Антверпене и Брюсселе, а на севере, главным образом, в Делфте. Переработка сахара ограничивалась только одним Антверпеном и, с 1590-х гг., сосредоточилась в Амстердаме. Огранка и шлифовка алмазов, исключительно антверпенская индустрия, основанная на технологии, позаимствованной в Италии и Португалии, была перенесена только в Амстердам на севере. Редкая технология изготовления расшитого рисунками тонкого полотна и полотняной камки сосредоточилась только в Харлеме. Производство бумазеи, состоявшей из смеси хлопка и шерсти, ранее имевшее место только в Брюгге, с 1580-х гг. стало специализацией Лейдена. Еще одним специализированным производством было отбеливание полотна. В 1580-е гг. специалисты по отбеливанию полотна из Фландрии перенесли свою индустрию в деревни Овервен и Блумендал вдоль линии дюн, на окраинах Харлема, где была особенно подходящая вода. Отбеливание полотна долгое время оставалось специализацией Харлема.

Другие новые технологии получили в Республике более широкое распространение. Ювелиры, мастера по производству бархата, печатники и представители творческих профессий из южных Нидерландов расселились во всех крупных голландских городах, во всяком случае, вдоль западного побережья. На юге производство цветных изразцов для кухонь, кладовых и уборных, происходившее от итальянской технологии майолики, было, главным образом, специализацией Антверпена. Но на севере, после произошедшего в 1590-х гг. перехода от ярко окрашенных изразцов, типичных для Антверпена, к обычным голубым, с более простым рисунком, характерным для голландского Золотого Века, южные предприниматели и их северные подражатели основали процветающее производство изразцов в Делфте, Роттердаме, Лейдене и Харлеме, а также, начиная примерно с 1600 г., в Харлингене во Фрисландии. Фризские глазурованные изразцы стали существенной частью общей голландской продукции в Золотой Век и начале XVIII столетия. Новые технологии обработки меди, импортированные из Германии в начале XVII в., привели к основанию медеплавильных заводов в Утрехте и Гааге, а также в Амстердаме.

Расцвет специализированных технологий, их усвоение и быстрое распространение — феномен, тесно связанный с внезапным, беспрецедентным распространением изобразительных искусств. Лишь немногие знаменитые живописцы голландского Золотого Века были сыновьями чернорабочих, ремесленников, моряков, рыбаков или крестьян. Большинство из них, даже если сами не были сыновьями других художников, как Эсайас ван де Вельде или Виллем ван де Вельде, были сыновьями высококвалифицированных специалистов, сформировавших новую городскую элиту — состоятельную, хорошо образованную, интеллектуально развитую и искусную в своем деле. Йоханнес Торрентиус был сыном скорняка, Питер Санредам — гравера, и Геррит (Герард) Доу (Дау) — преуспевающего мастера по росписи стекла, который владел стекольной мастерской и несколькими домами. Отец Яна ван де Капелле занимался производством окрашенных тканей, Вермеера — узорчатого атласа, а Франса ван Мириса — ювелирным делом. Отец Якоба ван Рёйсдаля не был (что нетипично для крупного художника) богатым человеком, но тоже был специалистом по дизайну портьер и картонов для гобеленов. Дед Карела Фабрициуса был реформатским проповедником из Гента, а отец — школьным учителем в деревне на польдере, в Мидден-Бемстер; но его отец располагал также дополнительными средствами — ежегодным доходом в 1 200 гульденов, позволявшим ему на досуге занимался живописью. Женитьба Фабрициуса на сестре преуспевающего торговца тканями, собственника нескольких домов в Амстердаме, не была каким-то уж из ряда вон выходящим явлением для комфортабельной среды, окружавшей большинство известных художников. В 1590-е гг. и позднее достаток приходил вместе с опытом, и, как заметил Ван Хогстратен, имел важное значение для душевного спокойствия художников, если они желали добиться высот совершенства в своем творчестве.

После 1590 г. искусство в северных Нидерландах, также как в Антверпене, открывало доступ в богатые дома и высшее общество. Ван Хогстратен называет искусство и способом заработать деньги, и способом приобрести статус и «признание», завязав связи с регентами и купцами и, для самых успешных, снискать милость государя и покровительство вельмож. Начало голландской мировой торговой гегемонии и сопутствовавший ей быстрый рост городов создал ситуацию с новой купеческой элитой и сколотившим крупные состояния классом регентов, при которой многие художники внезапно могли сделать блестящую карьеру. В растущих как грибы после дождя городских особняках и загородных поместьях регентов и купцов существовал поистине ненасытный спрос на картины. В тот период своей жизни, когда он был модным портретистом в Амстердаме в 1630-х гг., Рембрандт зарабатывал свыше 2 000 гульденов в год, гораздо больше, чем составляло жалованье университетского профессора. Но его доход был мизерным по сравнению с теми суммами, которые зарабатывали своим творчеством его ученики Доу, Флинк и Бол. Подобно многим другим, Говарт Флинк, будучи сыном купца, обладал солидным достатком еще до того, как стал художником; но благодаря своему искусству он разбогател еще больше и смог приобрести в 1649 г. большой дом в Амстердаме, который он заполнил древностями, раритетами, скульптурами и восточными коврами, и где он принимал своих друзей-регентов, в том числе бургомистров Андриса и Корнелиса де Граффов[82].