В Харлеме городской совет в 1598 г. реорганизовал систему помощи бедным, назначив ответственными за нее городских раздатчиков милостыни, установив жесткие ограничения для попрошаек, бродяг и лиц, занимавшихся частной благотворительностью, и, опять-таки, провел резкую грань между коренными жителями и чужаками, приказав изгнать пришлых нищих. «Достойным» беднякам полагалось встать на учет у раздатчиков милостыни: им запрещалось посещать таверны и игорные дома во время получения помощи от города под угрозой быть исключенными из списков. Несмотря на это, диаконаты продолжали принимать существенное участие в раздаче благотворительной помощи нуждающимся семьям. Было установлено правило, согласно которому семья признавалась достойной получать помощь от консистории только в том случае, если ее глава был формальным членом реформатской церкви. Если же в ней состояла только его жена, или оба были неформальными «сочувствующими» — как многие бедные протестанты — или же муж принадлежал к другой Церкви, тогда семья могла обратиться только к раздатчикам милостыни, кроме тех случаев, когда муж был лютеранином или меннонитом. Тогда он должен был обращаться за помощью к своим старейшинам.

Весьма типично, что харлемский городской совет между 1598 и 1618 гг. выделял в кассу помощи бедным официальной Церкви только небольшую часть средств, поступавших от конфискованных доходов старой Церкви, направляя львиную долю коллегии раздатчиков милостыни. Напротив, после 1618 г. при новом режиме контрремонстрантов произошел заметный рост средств, которые город отпускал консистории на благотворительные цели. Это прибавило убедительности аргументам проповедников, убеждавших бедняков присоединяться к реформатской церкви и принимать соответствующий образ жизни, хотя, несомненно, дополнительным фактором в росте масштаба пожертвований, распределяемых реформатской церковью в Харлеме, стал просто эффект экономического спада, начавшегося в 1621 г.

Система городской благотворительности оказала глубокое влияние на жизнь множества людей. Дошедшие до нас статистические данные о помощи бедным в XVII в. слишком скудны, и, во многих случаях, цифры широко колебались в любом известном городе год от года и от зимы к лету, когда было больше сезонной занятости. Но во все времена те, кто получал благотворительную помощь либо у себя на дому, либо в «Божьих домах», составляли значительную часть городского населения. В 1616 г. из городской кассы Амстердама получали средства к существованию 2 500 семейств — примерно 10000 человек, и, кроме того, сопоставимому числу неимущих могли оказывать поддержку различные неофициальные Церкви и цехи, что означало, что такую помощь получало более 10% городского населения. В Харлеме в конце Золотого Века, до начала упадка городской экономики, диаконат реформатской церкви оказывал материальную поддержку 500–600 семейств, около 5% населения, что опять-таки позволяет прийти к выводу, что в совокупности благотворительную помощь из того или иного источника получали свыше 10% жителей города.

В начале великой Революции, в 1572 г., Голландские Штаты не сделали никакой попытки ограничить протестантизм, но первоначально пытались добиться терпимого отношения к обеим религиям — и старой, католической, и реформатской. Среди регентов, дворян, элиты существовали группы, стремившиеся защитить веру короля и его духовенства. Однако вооруженное городское ополчение и население испытывало резкое неприятие к католицизму, и усилия официальных властей, направленные на защиту католического богослужения, духовенства и образов, имели мало шансов на успех. Всего две недели спустя после того, как Лейден перешел на сторону Революции, из города были изгнаны несколько сотен священников, а католические службы поставлены под запрет. То же самое произошло в Дордрехте, Роттердаме, Делфте и Гауде. Главные церкви повсеместно захватывались, месса запрещалась, а католическое духовенство изгонялось, обычно без всякой демонстрации, даже протеста, со стороны католиков. Положение католиков было настолько слабым, что даже Вильгельм Оранский не мог ничего сделать, чтобы этому помешать. Не желая допустить разрыва со своими сторонниками на юге, принц предпринял решительную попытку прекратить гонения и даже снова разрешил служить мессу в Делфте в декабре 1572 г. в одной из двух главных городских церквей. Но это краткое возрождение католицизма продолжалось менее трех месяцев. Новый антикатолический бунт вспыхнул в феврале, а затем в марте 1573 г., и принц был вынужден пойти на уступку, согласившись с полным запретом католического богослужения.

К концу 1573 г. попытки Вильгельма Оранского найти компромисс в рамках Революции, добившись равноправного общественного исповедования обеих религий, закончились полным провалом. То, что началось как спонтанное нападение на католические образа и духовенство, за несколько месяцев превратилось в организованное и всеобщее притеснение католической веры и захват церковного имущества мятежными Голландскими Штатами. В Зеландии события приняли такой же оборот. Во всех местах, охваченных восстанием, церкви закрывались, католическое духовенство бежало или было изгнано, и за непродолжительное время, не встретив особых протестов, католическое богослужение подверглось запрету. Когда остававшийся под властью испанцев Мидделбург после эпического сопротивления, наконец, сдался в 1574 г. восставшим, не могло быть и речи о продолжении католической службы. Епископ и оставшееся духовенство — больше ста священников и монахов — в смятении бежали из города вместе с испанскими солдатами.

Развитие Революции в последующие несколько лет не привело к каким-либо изменениям в отношении к католицизму ни со стороны населения и ополчения, ни со стороны регентов. Ключевым элементом Партикулярной унии Голландии и Зеландии в 1575 г., создавшей ядро мятежного государства, была инструкция штатгальтера, в которой предписывалось поддерживать «реформированное евангелическое вероисповедание, положив конец и запретив отправление римской религии». Когда ополчение и население Амстердама свергло старый, прокатолический городской совет в мае 1578 г., этот переворот автоматически привел к изгнанию католического духовенства, конфискации зданий старой Церкви, уничтожению образов и запрету католического богослужения. Дальнейший клин между молодой Республикой и теми католиками, которые изначально поддержали Революцию или готовы были примириться с ней, вбило папство, когда в июле 1578 г. папа Григорий XIII запретил католикам оказывать какую-либо помощь мятежникам против Филиппа II, законного правителя Нидерландов волей Божьей, угрожая тем католикам, которые и дальше будут поддерживать мятежную власть, отлучением от церкви.

Но реформатские проповедники столкнулись теперь с неприятным парадоксом. Народ отверг старую Церковь, но в то же самое время не изъявлял особого желания устремиться в лоно новой. В некотором смысле это можно приписать соперничеству внутри самого протестантизма, поскольку коллапсом испанской власти воспользовались для самоорганизации и выдвижения на первый план не только реформаты. Во многих местах наряду с реформатами гонения Альбы пережили и протестанты других направлений, особенно меннониты. Но это был лишь фактор второстепенного значения. Главная причина того, почему проповедь реформатской церкви первоначально находила весьма слабый отклик у населения, заключалась в нехватке конфессионального энтузиазма и широко распространившемся среди населения уклонении от конфессиональной самоидентификации, вызванной десятилетиями насильственного принуждения к верности католицизму со стороны официальных властей.