Дополнительным фактором, способствовавшим укреплению влияния дворянства, было сохранение на протяжении XVII и большей части XVIII вв. (в ряде случаев) обладавших самостоятельными судебными полномочиями «свободных сеньорий» (vrije heerlijkheiden). Эти графства и сеньории, такие как Вианен, Эйсселстейн, Лердам, Бюрен, Берг, Вис, Кюлемборг, Батенбург, Равенстейн и Линген, в некоторых случаях (Бюрен, Лердам, Эйсселстейн и Линген) принадлежали Оранской династии, но в других — высокопоставленным дворянам, таким как Бредероде в Вианене, и род ван Кюлемборгов в Кюлемборге. Эти территории считались частью Республики, но вместе с тем пользовались широким самоуправлением под суверенитетом Генеральных Штатов и соседних провинций. Каждая из них платила ежегодную подать Генералитету. Но по большей части они оставались вне юрисдикции и Генералитета, и провинциальных властей, оставаясь заповедниками влияние знати. Вианен был в конечном итоге приобретен Голландскими Штатами и вошел в состав этой провинции в 1725 г. Кюлемборг был продан немецкими наследниками графства Неймегенскому округу («четверти») Гелдерланда в 1720 г., но не был включен в состав собственно Гелдерланда, и в 1748 г. передан Вильгельму IV в качестве дара Оранскому дому. Сеньория Равенстейн, довольно крупный анклав в Статс-Брабанте[81] (см. карту 5), была присоединена после 1630 г. к княжеству Юлих-Берг.

После 1590 г. некоторые регенты, особенно в Амстердаме, были одновременно и купеческой элитой, так как были активными, успешными и особенно богатыми торговцами; но большинство из них, особенно во внутренних и малых городах, не подпадали под это описание. За пределами Амстердама значительная их часть по-прежнему происходила из тех регентских фамилий, которые находились у власти до 1572 г. Главным источником их впечатляющего богатства были прерогативы и возможности, открывавшиеся благодаря занимаемым им должностям в городских и провинциальных органах управления, и доход от финансовых инвестиций, — как традиционного типа, в государственные ценные бумаги, так и в новые предприятия, требовавшие крупных вложений капитала — дренажные проекты, городское развитие и, после конца 1590-х гг., паевое участие в колониальных компаниях. Большинство новых выдвиженцев в классе регентов после 1572 г. первоначально были людьми сравнительно низкого происхождения. Некоторые из них были представителями свободных профессий, обычно врачами или юристами. В Голландии лишь очень немногие богатые иммигранты из Южных Нидерландов или других местностей сумели войти в класс регентов до середины XVII в.

В результате Революции старая элита голландского общества подверглась основательной чистке, но резкого разрыва с прошлым при этом не произошло. Не скрывавшие своих убеждений католики — знать и регенты — связанные с правительством в годы правления герцога Альбы, были отстранены от занимаемых ими должностей или вынуждены отойти на задний план. Их сменили люди, чьи реформатские убеждения и преданность делу Революции не подлежали сомнению. Но часто последние были родственниками, даже сыновьями первых, что позволило избежать слишком радикальных перемен. В то же время в жилы городов влилась немалая порция свежей крови, особенно в крупных городах. Конечным результатом этого процесса стало формирование регентской олигархии, которая была сплавом давно известных и новых фамилий.

Даже голландское рыцарство в полной мере ощутило на себе воздействие переворота 1572 г. Членство в ассамблее рыцарства в Штатах теперь более жестко контролировалось самим рыцарством, и люди, игравшие в нем ведущую роль после 1572 г., были совершенно иными людьми, чем те, кому первенство принадлежало ранее. Йохан ван Дёйвенворде, Адриан ван Свитен, Рютгер ван ден Бутзелар и Виллем ван Зюйлен ван Нивельт, четыре самых активных представителя рыцарства после 1572 г., вообще не входили в его состав в годы правления Альбы, тогда как те, кто присутствовал на собрании раньше, теперь, после Революции, либо полностью исчезли, либо посещали собрание нерегулярно. Чистка была обширной, и перемена — знаковой. Несмотря на это, новые люди также происходили из старинных благородных голландских фамилий, и часто были младшими родственниками тех, кого они заменили.

Схожая картина наблюдалась среди голландского и зеландского регентства: регенты, заседавшие в Штатах Голландии после 1572 г., практически никогда не были теми же людьми, которые регулярно присутствовали на их заседаниях до Революции, но во многих случаях приходились им младшими родственниками. Так, делегация Дордрехта в Штатах после

г. состояла почти полностью из новых людей, которые раньше не играли в ней никакой роли. Несмотря на это, большинство из них носило хорошо известные регентские фамилии, среди них молодой Адриан ван Блейенбург, который был реформатом и оранжистом в 1572 г., но чей отец (который больше не посещал заседания Штатов и умер католиком в

г.) был схаутом Дордрехта до 1571 г., хотя и суровым гонителем еретиков. В случае Харлема, единственным регентом, игравшим заметную роль в Штатах до и после 1572 г., был Николас ван дер Лан. Но он был скрытым протестантом до 1572 г., оранжистом и продолжал поддерживать дело Революции в то время, когда его родной город находился под испанской оккупацией.

Наиболее обширной чисткой в Голландии была Альтерация, которая произошла в Амстердаме в 1578 г. Амстердам был в некотором роде особым случаем, так как, в отличие от других голландских городов он неизменно сохранял верность королю до 1578 г., и в течение этого времени большинство регентов города вели себя как «верные католики» (sincere Catholijcken). Когда же Амстердам перешел на сторону Революции, весь состав городского совета подвергся чистке, и на первый план выдвинулись новые регентские фамилии, такие как Биккеры, Витсены, Паувы, Реали, Хёйдекоперы и Хофты. Т.о., произошел отчетливый разрыв между двумя регентскими группами. Но приведенный пример был уникальным в Голландии и необычным для Соединенных Провинций в целом, хотя, конечно, имели место и другие массовые чистки, такие как в Мидделбурге в 1574 г., и Гронингене в 1594 г. В других городах Голландии и большинстве городов за ее пределами переходный период был более постепенным и сложным. В Роттердаме, например, 7 из 24 членов городского совета (включая обоих бургомистров) в июле 1572 г. приняли сторону испанцев, а еще два переметнулись к роялистам впоследствии. Все они были смещены Вильгельмом Оранским и в дальнейшем не играли в Роттердаме никакой существенной роли. Затем, в 1580 г., городской совет был расширен до 32 человек, благодаря чему в его состав вошли новые люди, так что с этого времени в роттердамском совете примерно поровну делили места старые регенты и представители новых фамилий. Несколько старых регентов, оставшиеся в нем, принадлежали к семьям, которые вошли в класс регентов в бургундский период или при первых Габсбургах, и впоследствии оставались католиками или криптокатоликами. Однако они были смещены в результате чистки в 1618 г. Таким образом, на этом этапе круг регентов Роттердама стал окончательно состоять только из протестантов и преимущественно из представителей новых семейств. Как и в случае с Врусеном и Халлером, большинство из наиболее известных регентских семей в Роттердаме XVII в. вступили в круг регентов в первом десятилетии после Революции.