* * *

В начале 1977-го весь бэнд ждал меня в Торонто. Я откладывал вылет уже много дней. Мне слали телеграммы: “Где ты пропадаешь?” У нас планировался концерт в клубе El Macombo, из которого потом несколько треков пошло на альбом Love You Live. Нужно было несколько дней для репетиций. А мне явно было никак не вытащить себя из нашего распорядка на Олд-Черч-стрит. И требовалось захватить с собой на гастроли Аниту, что представляло не меньшую трудность. Но наконец мы туда улетели, 24 февраля. Концерты – два вечера – стояли в расписании через десять дней. Я вмазался в самолете, и непонятно как моя ложка после этого очутилась у Аниты в кармане. В аэропорту у меня ничего не нашли, но у Аниты нашли ложку, и ее задержали. И после этого взяли паузу. Бросили все силы, чтобы приготовить большую облаву на мой номер в отеле Harbour Castle, потому что знали, что что-нибудь обязательно нароют – где торчки, там всегда добыча. Они еще перехватили посылку с дурью, которую я себе выслал вперед. Алан Данн, самый главный долгожитель на службе у Stones, начальник снабжения и транспорта, потом выяснил, что постоянный персонал гостиницы внезапно обнаружил рядом с собой много новых коллег, которых наняли в основном для обслуживания телефонов и телевизоров. Полиция готовила себе место действия, подтянула солидный резерв, чтобы бросить его против одного гитариста. Директор гостиницы должен был знать про это, но, разумеется, нас никто не предупредил. А Питер Радж, тур-менеджер, чтобы сэкономить, не стал ставить людей на этаже. Так что полиция вошла прямо в номер. Марлон в обычных обстоятельствах не пропустил бы ни одного копа, но эти были одеты в форму официантов. Меня они долго не могли добудиться. По закону ты должен быть в сознании, чтобы тебя арестовали. Им понадобилось сорок пять минут – я до того оттрубил пять суток без сна плюс вмазался порядочно и отъехал в полный аут. Это был последний день репетиций, и я успел поспать часа два. В памяти осталось, что я просыпаюсь, а меня бьют по щекам – два канадских копа кантуют меня по-всякому и шлепками стараются “привести в сознание”. Хрясь-хрясь-хрясь-хрясь-хрясь. Как вас зовут? Назовите свое имя. Вы знаете, где находитесь и почему мы здесь? “Меня зовут Кит Ричардс, я нахожусь в отеле Harbour. Почему вы здесь, понятия не имею”. Тем временем обнаруживают мою заначку. А там добра где-то на унцию. Немало, конечно. Но не больше, чем нужно одному. Я хочу сказать, город таким количеством не накормишь. Но, понятно, они свой товар знали хорошо, как я – свой, и герыч этот очевидно был не канадский. А я только прилетел из Англии. Да и лежал он у меня в дорожном чемодане.

В общем, меня арестовали, отвезли в их конно-полицейский участок, и время суток было явно не мое. Меня оприходовали как полагается: внесли в регистр, все дела. И из-за количества, которое они нашли, меня решили пустить по статье “сбыт”, что в Канаде – автоматический многолетний срок. Я говорю: ладно, хрен с вами. Ну хоть граммчик мне верните. Они говорят: “Нет, мы не имеем права”. Я их спрашиваю: ну и что теперь? Вы же знаете, что мне надо, что мне так и так придется его доставать. Что вы собираетесь – будете ходить за мной, чтобы снова накрыть? Такой у вас план? И как вы думаете его отрабатывать? Дайте мне чуть-чуть, пока я соображу, что к чему. “Нет, нет, нет, нельзя”. И тогда отличился Билл Уаймен. Он появился раньше всех и спросил, чем можно помочь. И я честно сказал, что я тут без ничего и срочно нужно поправиться. Конечно, это совсем не его тема, но Билл сказал, что постарается. И кого-то нашел. Мы работали в El Macombo, так что имели какие-то местные контакты через клуб. Билл взял дело в свои руки и раздобыл мне допинга на поправку. Причем он сильно рисковал, учитывая, какое было ко мне внимание. Это был, кажется, самый эмоциональный, самый дружеский момент, который у меня был с Биллом за всю нашу историю.

Канадские копы больше уже меня не тягали. В новостях тогда ходила цитата из меня: “Сейчас решается то же самое дело, которое решается давно. Старое доброе “кто кого” – они или мы? Я уже немного устал от этого. Я уже жопу себе отсидел на скамье подсудимых. Может, им лучше начать цепляться к Sex Pistols?” В который раз уже кто-то всерьез решил прищемить мне хвост, плюс ситуация осложнялась участием Маргарет Трюдо, жены премьер-министра Пьера Трюдо, которая вселилась в нашу гостиницу в качестве человека из роллинговской тусовки – для таблоидов это был еще один большой сюжет в подарок. Молодая жена премьер-министра в свите Stones, а тут еще наркотики – это ж материалов на три месяца, не меньше. В итоге история с Маргарет Трюдо даже сыграла нам на руку, но тогда казалось, что хуже не придумаешь. Когда Трюдо женился на ней, ей было двадцать два, ему – пятьдесят один. Немного как Синатра и Миа Фэрроу – большая шишка и хиппушка. И теперь супругу Трюдо, причем ровно на шестую годовщину их свадьбы, видели гуляющей по нашим коридорам в банном халатике. Тогда это подали как новость, что она его бросила. Она на самом деле вселилась в соседний с Ронни номер, и они вдвоем спелись прекрасно, или, как Ронни деликатно сообщает в мемуарах, “на короткое время нас связало что-то особенное”. Она сбежала в Нью-Йорк, чтобы не привлекать внимания, но Мик тоже полетел в Нью-Йорк, и тогда все решили, что они – пара. Чем дальше, тем хуже. Маргарет была просто группи в чистом виде, ничего больше. Никакого греха в этом, конечно, нет. Но, если хочешь быть просто группи, не нужно выходить замуж за премьер-министра.

Меня тем временем выпустили за много денег, но забрали паспорт и ограничили пределами гостиницы. Короче, захомутали. Мне только оставалось ждать, посадят меня или нет. Их-то дело верняк. На очередном слушании мне добавили обвинение в хранении кокаина и отменили залог, но, спасибо какой-то формальности, мы отвертелись. Как бы я хотел тогда им сказать, что слабо им меня посадить. Фуфло одно. Им бы не хватило смелости. Слишком они неуверенно себя чувствовали. Остальной состав Stones уехал из Канады из предосторожности и совершенно правильно поступил. Я первый им сказал: давайте валите отсюда, а то, еще не хватало, вас потянут. Оставьте здесь меня отбиваться – это мой бой.

Все сходилось к тому, что мне светил срок в тюряге. Как прикидывали мои адвокаты, возможно, года два. И Стю выступил с предложением использовать время до суда, чтобы записать что-нибудь самому – чтобы было что вспоминать. Он взял напрокат студию, одно чудесное фоно и микрофон. Результат этого уже долгое время ходит по рукам под названием KR's Toronto Bootleg. Мы просто напели всякого кантри, ничего нового по сравнению с тем, что я пою сам с собой в любой другой день, но здесь была особая тоска, потому что в тот момент перспективы были невеселые. Я играл песни Джорджа Джонса, Хоуги Кармайкла, Фэтса Домино, которые мы играли с Грэмом. Например, Sing Me Back Home Мерла Хаггарда – эта вещь и сама по себе довольно тоскливая. Тюремщик ведет по проходу заключенного к месту казни.

И снова меня выручил Билл Картер. Проблема у него была вот какая: в 1975-м он поклялся чиновникам, которые выдают визы, что отныне никаких проблем с наркотиками. А меня арестовывают в Торонто за сбыт наркотиков! Картер сразу рванул в Вашингтон. И даже не к своим друзьям в Госдепартаменте или Службе иммиграции, которые сказали ему, что меня в Америку больше никогда не пустят. Нет, прямиком в Белый дом. Для начала Картер, когда вносил залог, убедил канадский суд, что моя проблема медицинского свойства и что меня необходимо вылечить от героиновой зависимости. То же самое он отправился внушать своим контактам в Белом доме, где президентом тогда сидел Джимми Картер, – пустил в ход весь доступный политический ресурс, добрался до одного высокого советника, который у Картера был главным идеологом по наркотикам и которому, очень удачно, как раз было поручено искать решения эффективнее, чем уголовное наказание. Билл говорил им всем, что его клиент просто не удержался и развязал, что он больной человек и что Билл лично нижайше просит их об одолжении выдать мне специальную визу, чтобы приехать в Соединенные Штаты. Почему в Штаты, а не на Борнео? Потому что есть только одна женщина, которая может меня вылечить, – ее зовут Мег Паттерсон, и она лечит так называемым черным ящиком, с помощью электровибраций. Но, поскольку она живет в Гонконге, ей требуется доктор-поручитель в США. Вот как далеко зашел Билл Картер. И это сработало. Чудесным образом его знакомые в Белом доме дали команду иммиграционщикам выдать мне визу, а у канадского суда он добыл мне разрешение вылететь в Соединенные Штаты. Нам позволили снять дом в Филадельфии, где Мег Паттерсон должна была проводить мне процедуры каждый день три недели подряд. Потом, после ее назначенной терапии, мы переехали в Черри-Хилл, в Нью-Джерси. Выезжать за пределы двадцатипятимильной зоны вокруг Филадельфии мне запретили, а Черри-Хилл был как раз в пределах. В общем, с точки зрения врачей, адвокатов и иммиграционных чинов, сделка была успешная. Марлону, правда, пришлось несладко.