Отношения с писателем и журналистом Жаном Люшером[769] были такими же небезопасными. 10 февраля 1941 года Жанна присутствовала на празднике, который устроил Люшер в честь выхода сотого номера своей газеты Le Nouveau Temps вместе с многочисленными приглашенными немецкими офицерами высшего эшелона. Она могла наблюдать воочию, как проходило такое сотрудничество на высоком уровне. Жан Люшер, так же как и Бринон, принадлежал к той категории французов, которые поддерживали тесные связи с нацистами еще с 1930-х годов: оба закончили свою карьеру, представ перед судом и взводом Освободительного движения.

Связь с Лабюскьером оборвалась неожиданно и жестоко.

Непредвиденная трагедия произошла 12 ноября 1941 года, когда он возвращался из Северной Африки с генералом Хюнтцингером и несколькими его коллегами. Он взошел на борт самолета, вылетевшего из Алжира в половине девятого утра, вместе с пятью другими коллегами, министр и глава кабинета по гражданским делам должны были прибыть в Виши вскоре после полудня. Но из-за неблагоприятных погодных условий самолет потерпел крушение вблизи массива Аргуаль: выживших не было.

После этих трагических известий Дениза Лабюскьер должна была еще вынести процедуру опознания тела. В прессе все время писали о погибших, воздавая им честь, и не только генералу Хюнтцингеру, но и одному его сподвижнику, который служил простым пехотинцем в 1914 году и капитаном в 1939-м, попутно поработав «администратором в одном из известных домов моды»[770]. Грандиозные похороны прошли 15 ноября в Виши в присутствии маршала Петена[771], адмирала Дарлана[772], посла Абеца[773], мессу служил кардинал архиепископ Лиона, монсеньор Герлиер. Церемонии прошли также в Бордо, Ниме, Лионе, Мелене, Алжире, Тунисе, Рабате, Касабланке, Сайгоне и Мадриде. Наконец, 20 ноября Эдуард Бурде и Люсьен Лелонг на его могиле произнесли прощальную речь, как о человеке и предпринимателе, «от имени Той, которой он был соратником и коллегой на протяжении восемнадцати лет и которая оплакивает его сегодня как одного из своих близких родственников»[774].

Вернувшись в Париж, Дениза Лабюскьер продолжила свою работу на улице Фобур Сент-Оноре. В самом деле, у этой энергичной женщины, работавшей не покладая рук даже в то время, когда положение мужа обеспечивало ей самое благоприятное материальное положение, не было никаких причин сидеть без дела теперь, когда она стала вдовой. Ситуация у нее в семье тем более осложнилась, что ее дочь Жаклин развелась с мужем, художником моды Жаном Харамбуром, с которым они поженились в 1938 году. Она вышла замуж второй раз за художника греческого происхождения, Антуана Мильяракиса, по прозвищу Майо.

Дениза не позволила скорби победить себя. В мае следующего года она забрала к себе маленького Жана-Луи Фора, сына своего кузена Франсуа, которого арестовали вместе с женой и старшим сыном по подозрению в связях с Сопротивлением.

Франсуа Фора потом депортировали в Германию и освободили силами Сопротивления только в 1945-м. Мальчик уже встречался с Жанной Ланвен, личностью в семье известной и очень уважаемой. Теперь они встретились снова, потому что его «тетя» Дениза часто бывала у кутюрье после работы или на выходных[775]. Бывая на улице Сены, Жанна больше не могла общаться с отцом Денизы: старый профессор Жан-Луи Фор все еще жил там, но почти в полной изоляции, под присмотром сиделки, своей бывшей ученицы, которая буквально своим телом защищала дверь его комнаты от посетителей, включая его собственную жену, до его смерти в 1944 году. Буржуазное счастье, делавшее этот уголок таким очаровательным, постепенно угасло. Жанна довольно прохладно относилась в другому Жану-Луи – внуку. Где раньше царила веселая суета, теперь было тихо. С наступлением ночи дом погружался в леденящий до костей холод, и когда слышался шум моторов бомбардировщиков, маленький Жан-Луи искал убежища в постели тети.

«У меня есть крылья»

Смерть Жана Лабюскьера стала тяжелым ударом для всех работавших на улице Фобур Сент-Оноре. Жанна назначила на его место своего племянника Жана Гомон-Ланвена. Это назначение только подтвердило тот факт, что руководство предприятием перешло в руки второго поколения семьи. Ив все так же занимался парфюмерией и в то время занимал должность секретаря «Генерального синдиката промышленников и коммерсантов-рекламодателей в области производства парфюмерии и средств гигиены»[776].

Постепенно работа вошла в обычное русло. Приходилось решать проблемы дефицита средств и сырья, которые в то время редко кого обходили стороной. Несмотря на значительные средства, какими она располагала, и на привилегии, какими пользовался Дом моды, Жанна вынуждена была лично заниматься обеспечением продовольствия для своей собственной семьи. В 1943 году она устроила в Ле Везине птичий двор. Каждый день она сталкивалась с нехваткой средств и была вынуждена идти на маленькие и большие компромиссы. Ланвен в своей области разделяла удел большинства сограждан, вынужденных во время войны проявлять необходимую находчивость, чтобы избежать полного разорения и лишений.

Гриф Дома моды «Ланвен», 1940.

Фонд А. Васильева

В названиях ее моделей того времени чувствуется двойственность тогдашней жизненной позиции французов: открыта ли Франция для оккупантов или же борется с ними, выживая несмотря ни на что? От имен известных художников и писателей, в честь которых в 1941 году назывались модели – Мане, Ренуар, Ронсар, Бальзак, Ламартин, Расин и Флобер, модельеры перешли к названиям французских провинций, как территорий свободной зоны, так и оккупированных земель: Бретань, Беарн, Артуа, Иль-де-Франс, Лангедок, Аквитания и др. По мнению Жанны, Франция была искусственно поделена на зоны военного времени, хотя все мечтали о единстве страны.