* * *

Однажды в 1812 году кучер Государя (Александра I. — Е. Л.), Илья, пришел к батюшке просить у него коляску.

Отец мой (С. И. Муханов, генерал-адъютант. — Е. Л.) спросил, для чего ему нужна эта коляска. Тот отвечал: «Я скажу вам тайну. Государь посылает меня в Новгород; там есть один юродивый; Государю угодно спросить у него, что он скажет о начинающейся войне». Тогда отец мой сказал Илье: «Если ты уже поверил мне тайну, то по возвращении скажи мне ответ юродивого». Вот его рассказ: «Поутру, еще до моего приезда, юродивый велел женщине, которая ходила за ним, вымести почище комнату, говоря, что к нему приедет гость. А когда я вошел к нему с хлебом (обыкновенный принос тех, которые к нему приходили), он сказал: "Ты пришел от Белого Царя; скажи ему от меня, чтоб он не унывал, что враг (тогда Наполеон только перешел Неман) должен быть в его столице, но что все кончится благополучно и что он сам будет в столице врага"».

Я этот рассказ слышала в то время и очень хорошо помню каждое слово, только не помню, как звали юродивого.

* * *

Сказывали, что император (Александр I. — Е. Л.) озадачил министра народного просвещения вопросом: «Отчего к новому году вы не прислали мне нового календаря?» Разумеется, академический месяцеслов был после этого немедленно представлен его величеству. Но, сообразив этот канцелярский недосмотр с последовавшею в ноябре кончиною императора, невольно подумаешь: не сама ли судьба медлила вручать государю календарь года, которого ему не суждено было пережить? Какие странные бывают иногда случайности!

* * *

У нас сохранилось предание о последнем молитвенном посещении им (Александром I. — Е. Л.) схимника Невской лавры в последние минуты последнего отбытия его из Петербурга. Мы знаем также, что, объезжая Крымский полуостров, за несколько дней до кончины, посетил он тамошний Балаклавский Георгиевский монастырь и усердно молился в нем с престарелым греческим митрополитом Агафангелом…

* * *

Судя по некоторым словам и действиям покойного Государя (Александра I. — Е. Л.) в течение болезни, можно было подумать, что он как бы предчувствовал свою смерть и не желал предотвратить ее. Камердинер его рассказывал, что в самом начале болезни, войдя утром в кабинет Государя, он увидел на столе зажженную свечу, вероятно, для запечатывания писем, и потушил ее. Государь ему сказал: «Для чего ты потушил свечу? Вероятно, боишься приметы: говорят, что, если свеча горит днем, это предзнаменует покойника в доме».

* * *

Известно, что Александр (Александр I. — Е. Л.) в последние годы своей жизни имел душевные страдания… Тайный червь меланхолии точил его сердце, и он предчувствовал близкую кончину свою. По целым часам стоял он у окна, глядя все на точку в раздумье; вечером, когда камердинер приносил свечи, он замечал ему часто: рано подаешь, как бы для покойника. 30 августа, в день своего ангела, он всегда щедро дарил храму Александро-Невской лавры; в последний же год он пудами подарил ладан и свечи. Пред отъездом в Таганрог посетил он схимника, известного совершенным отречением от мира, и долго с ним беседовал о бессмертии души. В Крыму лошади понесли и разбили передового фельдъегеря, которого государь увидел на дороге умирающим и тогда же сказал о нем, что он предупредил его ненадолго для отбытия в другой мир. Дюжины таких случаев и выражений доказывают верность его предчувствия, и много ли надобно расстроенной и пережившей себя душе, чтобы все земное становилось невыносимым! История и беспристрастное потомство воздадут должное его памяти, как царю, так и человеку.

* * *

Собрание в том виде, как оно было потом, устроили в 1811 году; его переделали, расширили и расписали. Очень всем не нравилось, что на потолке в зале представлен был орел с распущенными крыльями, окруженный темно-синею тучей, из которой зигзагами выходит молния. Многие тогда видели в этом дурное предзнаменование, которое и сбылось, и императору Александру Павловичу, посетившему тогда Собрание, должно быть, это не очень полюбилось, потому что он, взглянув на потолок, спросил: «Это что же такое?» — и, говорят, нахмурил брови. Он был довольно суеверен и имел много примет… В 1812 году дом Собрания обгорел, его должны были отделать вновь, а денег у дворянства не было; тогда государь и пожаловал на обновление более ста тысяч.

* * *

Александр Павлович был так хорош собой и привлекателен, что на придворных балах он всех мужчин превосходил красотою, и императрица не могла на него налюбоваться. Но он имел два недостатка: голову как-то вытягивал вперед и, как его ни уговаривали, не мог отстать от этой привычки, и был туг на одно ухо. Его посылали с Салтыковым лечиться в чужие края к минеральным водам, собирали знаменитых врачей, но вылечить не могли. Он имел много примет и был довольно суеверен. В его привычках были некоторые особенности: так, поутру, вставая, он всегда обувал левую ногу и непременно на нее становился, потом подходил к окну (как бы холодно на дворе ни было) и, отворив окно, с четверть часа стоял, освежаясь воздухом: он называл это брать воздушную ванну (prendre un bain d'air).

* * *

Многие необыкновенные случайности как будто предвещали нам предстоявшее горе. Уезжая из Петербурга, государь ездил в Невскую лавру, где хоронятся жители столицы и некоронованные члены царского семейства. На утренней заре приказал он повезти себя туда своему верному кучеру Илье, которого удивила и огорчила эта странная мысль. Он помолился там и выехал из города на дрожках к дорожной коляске своей, которая ждала его у заставы. В Таганроге однажды утром наступил такой туман, что государь не мог писать и велел принести свечей. Когда комнатный слуга пришел убрать свечи, государь взглянул на него и сказал: «Верно ты боишься, чтобы прохожие, видя, что свечи горят днем, не подумали, что в этой комнате покойник?» В течение болезни своей он вспоминал об этом незначительном случае и говорил о том с тем же слугою, находившимся у его кровати.

* * *

Кончина Государя Александра Павловича последовала, как известно, совершенно неожиданно. В полном мужестве сил, 48 лет от роду, сильного сложения, крепкого здоровья, цветущий красотою, он был похищен внезапною болезнию, далеко от столицы, в Таганроге, во время путешествия. Говорят, что в последнее время он унывал духом; что, уезжая из Петербурга, он как бы предчувствовал, что не возвратится. Говорят, что в самую ночь отъезда он был в Невском монастыре, долго молился на коленях и со слезами, был в келье у митрополита, виделся с бывшим в монастыре схимником и прислал в монастырь масла, свеч и ладану, принадлежностей церковной службы и погребения. Во всем этом видели тогда многие как будто предзнаменование и предчувствие кончины. Действительно это можно почесть замечательным, потому что прежде никогда Государь не присылал в монастырь подобного вкладу.

* * *

Со вчерашнего дня умы суеверные приметили уже не одно печальное предвестие: три недели здесь стояла прекрасная погода, и как раз в день чествования императрицы (Александры Федоровны, жены императора Николая I. — Е. Л.) она испортилась; шифр государыни никак не загорался — человек, назначенный блюсти эту главную часть иллюминации, поднимается на вершину пирамиды и берется за дело, но по мере того как он зажигает лампионы, ветер их гасит. Человек поднимается вновь и вновь; наконец он оступается, падает с семидесятифутовой высоты и разбивается насмерть. Его уносят; шифр же так и остается зажженным лишь наполовину!..