litbaza книги онлайнКлассикаКто хочет процветать - Тиана Веснина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Перейти на страницу:
была задумка открыть дверь с сыном на руках, но потом она передумала, найдя такой ход слишком тривиальным. Это слабые женщины используют детей как средство принуждения к браку. Вера встретила Сергея, будто не было более полугода разлуки.

— Проходи! — дотронулась она до его руки.

Фролов вошел и внимательно посмотрел на нее.

— Даже похорошела, — удивленно произнес он.

Вера провела его в большую, обставленную светлой мебелью гостиную с высокими окнами, камином за стеклянным экраном, усадила в кресло и предложила выпить.

Подошла к стойке бара, продуманно красиво потянулась за бутылкой, чтобы платье приподнялось и бедро приоткрылось в самом соблазнительном ракурсе.

Наполнив два стакана, перемешала стеклянной ложкой джин с тоником и вернулась к Фролову.

— За нашу встречу! — приподнимая стакан, предложила она.

Сергей вопросительно взглянул на нее:

— Пьют за встречи радостные, а не вынужденные. Я пришел, потому что ты попросила.

Он отпил из стакана и опять вопросительно взглянул на Веру.

— Говори! Ты же меня за этим звала. Что тебе надо мне сказать такого, что ты еще не успела?

— Однако, — не удержалась она от упрека в голосе, — разве нам с тобой не о чем поговорить?

Сергей сцепил пальцы, но было заметно, как они подрагивали от внутреннего напряжения.

— По-моему, своим… — он запнулся, — своим пособничеством в убийстве Пшеничного ты сказала все.

— Что? — протянула с широко открытыми от возмущения глазами Вера.

— То, что ты страшный человек. Ты хладнокровно обрекла Пшеничного на смерть.

— Ах, вот ты о чем… — словно успокоившись, проговорила она и вынула из пачки темно-коричневую сигарету. Прикурила от зажигалки и села напротив Фролова. — Я не знаю, зачем, почему Олег приехал на выставку. У нас с ним был договор, что он на ней не появится.

Фролов тонко улыбнулся:

— Я бы поверил тебе, причем совершенно искренне, если бы ты столь скоропалительно не вышла замуж за Пшеничного и не вынудила его составить новое завещание в твою пользу и в пользу ребенка.

— Сережа… — громко и с негодованием начала Вера, — я его назвала Сережей, — чуть тише произнесла она и уже шепотом закончила: — Наш с тобой сын.

Фролов, откинувшись на спинку кресла, расхохотался:

— Сергей Олегович Пшеничный не может быть моим сыном.

Вера скривила свои блестящие от губной помады губы:

— Ах, вот ты о чем!

— И об этом тоже. И вообще, нам не о чем говорить. Ты только попусту потратишь свое драгоценное время. Тебе и издательством надо руководить, и в совете директоров заседать, и книги писать… Я пойду лучше. — Он допил джин и поднялся с кресла.

— Нет! — ухватила его за плечо Вера. — Ну с чего ты решил, вбил себе в голову, что я сознательно подставила Олега под удар?! — с негодованием воскликнула она.

Фролов грустно смотрел на нее, некогда такую любимую и такую чужую теперь…

— Я не знала, что он придет на выставку, — словно перемотав кассету, начала вновь Вера.

— Да все ты знала! — в отчаянии от ее лжи резко махнул рукой Сергей.

— Нет! — точно дразня его, категорически ответила она.

— Ах, нет? — с нарочитым смирением произнес Фролов, опустив глаза и сжав руки в замок, чтобы не залепить Вере пощечину. — Значит, если бы Пшеничного не убили, ты бы продолжала оставаться его женой и не сказала бы, что ребенок от меня.

Она сосредоточенно молчала несколько секунд, а потом ответила:

— Какое-то время — да! Но потом я бы развелась с Олегом. И он был бы вынужден платить алименты. А мы бы с тобой поженились.

— Вера! Вера! — Сергей встряхнул ее за плечи так, что локоны ее прически вздрогнули. — Вера, не лги! Не сочиняй на ходу! Он бы платил алименты, а все завещал бы ребенку от новой жены, и это устроило бы тебя? — Гримаса боли и негодования перекосила его лицо. — Нет! — ответил он сам. — Ты перехватила замысел Вежиной. Ты ее руками убила последнего Пшеничного. Хотя, если разобраться, виноват в этом я. — Фролов подошел к стойке бара и налил себе рюмку водки. — Я, будто первый на свете мужчина, не имеющий опыта поколений, доверил любимой женщине тайну, от которой зависела жизнь другого человека. Невероятная, доисторическая глупость, — развел он руками. — Как только ты узнала, кто и, главное, с какой целью устраняет Пшеничных, ты составила свой план, и Вежина стала такой же марионеткой в твоих руках, какой уже был я. Затем ты опутала Пшеничного. Он послушной рукой, водимой тобою, подписал брачное свидетельство и составил новое завещание. Одну марионетку убили, другую отправили в дом с решетками, третья, притянутая за последнюю уцелевшую нить былого чувства, — перед тобой, но я ее разрываю.

Вера встала с дивана, сделала шаг к Фролову и сказала, устремив на него немигающий взгляд:

— Постой, не разрывай! Подумай!..

— Тебе советую сделать то же самое! Подумать! Как будешь жить дальше?.. Ты же убила Олега!

Вера усмехнулась уголками губ:

— Я никого не убивала! Запомни! А насчет твоего совета подумать… — Она снисходительно смерила его взглядом. — Я очень хорошо подумала. И хочу поделиться своими мыслями с тобой.

— Она замолчала, вынула из пачки новую сигарету, закурила и села на высокий табурет перед стойкой.

— Я шла по жизненной колее, как рабочая лошадь: детский сад, школа, институт, офис… И так бы я дошла до своего логического конца. Но зачем-то судьба, вот зачем? — изогнувшись, она заглянула в глаза Фролова, облокотившегося на стойку бара, — приняв облик Станислава Михайловича Пшеничного, дала мне возможность оторвать взгляд от колеи и увидеть мир! Единственный и неповторимый. Прекрасный! Я увидела, что жизнь — это не череда дней, это череда созиданий. Откуда ты знаешь, что там, — подняла она руку, указывая вверх, — будут оценивать только за праведную, ничего никому не дающую жизнь. Ну просидела бы я затворницей да еще девственницей, злой, ненавистной, прикрывающейся маской смирения. Но я никому ничего не дала бы: ни тепла, ни работы, ни жизни. Я пишу книги — и одним дарю отдохновение, другим даю работу. Я родила ребенка! Я делаю, даю, творю… У жизни есть свои законы. Никто не в силах их поменять. Сильный творит жизнь, слабый прозябает. И не хочу я все время думать о смерти. Что потом — наказание или воздаяние. Мне дана жизнь, и я хочу жить, не прозябая и стеная, а дыша полной грудью. И я хочу, чтобы мой ребенок не тратил время на восхождение, а имел все для яркого старта.

— За счет других! — вставил Фролов. — Вера, ты, как бандит с большой дороги, обираешь и спокойно смотришь, как убивают других.

— Род Пшеничных был обреченным. Колосья

1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?