6 мая 1917 г. Большая часть британской миссии отбыла специальным поездом в Кале и Лондон. Утром в 9 часов я зашел в «Крийон», чтобы увидеть Ллойд Джорджа. Там был накрыт английский завтрак на пять или шесть персон. Пока мы с ним сидели, объявили о приходе редактора «Матэн», но, поскольку у меня было дело к Ллойд Джорджу, я попросил его передать, чтобы редактор подождал; он изумился, но рассмеялся. Л. Д. спросил, знаком ли я с редактором, и на мой ответ, что я его не знаю и знать не хочу, заметил: «Вы можете избегать таких знакомств, ведь вы не политик». Редактор вошел в зал, когда я выходил. Я уже выпил кофе, и мне совсем не хотелось оставаться и знакомиться с ним.

Я спросил Л. Д. о его позиции относительно Греции. Он ответил частично, а дополнил сведения сэр М. Хэнки. Хэнки часто видится с Ллойд Джорджем и имеет на него влияние. Он вместе с ним и Р. Сесилом поехал на автомобиле в ставку примерно в 11 часов. Л. Д. очень доволен сделанным здесь.

18 мая 1917 г. По словам Жюля Камбона, Извольский намерен написать в «Матэн», что поступок Николая II сразу после Русской-японской войны, когда он подписал оборонительный и наступательный союз с императором Вильгельмом, на самом деле не являлся предательством по отношению к Франции со стороны российского императора. Подписание договора стало проявлением слабости, так как Вильгельм убедил Николая, что Франция примкнет к их союзу, который должен быть направлен против Англии! Значит, разоблачения — не «утка»! Витте, ненавидевший Англию, утверждал, что считает договор нежизнеспособным, успешно пригрозив германскому кайзеру, что он (Витте) откажется скреплять своей подписью Портсмутский мирный договор, в результате чего кайзер Вильгельм не сможет сделать заем, необходимый для осуществления его экономической политики. После визита к Жюлю Камбону у меня складывается впечатление, будто состояние России внушает здесь определенные надежды. Боюсь, больше от нее никогда не будет особой помощи.

19 мая 1917 г. Утром узнал, что Извольского разубедили делать заявления для печати. Ему указали, что, хотя он стремится выгородить своего бывшего властелина, его заявление не понравится ни императору, ни его семье, ни его сторонникам. Более того, оно не понравится нынешним властям. Г. говорит, что Временное правительство в Петербурге думало, стоило ли публиковать отчеты Извольского по вопросу о Константинополе во время визита в Россию Фальера[383], которого сопровождал Пуанкаре, и позже, перед тем, как последнего выбрали президентом республики. Наверное, читать их интересно, хотя, возможно, некоторые в них скомпрометированы.

22 мая 1917 г. К обеду приходили Пембруки и полковник Спирс, офицер связи. Пембруки — славная пара. Я хорошо побеседовал со Спирсом; он очень умен. Узнал от него, что французское военное министерство хочет пресечь всякое прямое сообщение между ставкой и Парижем; Уилсон должен стать посредником между французским и британским Генеральными штабами. Он (Спирс) должен стать рупором между двумя военными министерствами и не обязан ни о чем докладывать в двух штаб-квартирах. Я сказал, что всегда рад его видеть, если ему понадобятся совет или помощь. Сегодня на набережной Орсэ ко мне подошел полицейский и спросил, как я себя чувствую. Очень трогательно узнать, сколько людей проявляют ко мне интерес.

Новости из России чуть лучше. Извольский, с которым я встретился утром, рассказал, что, по его мнению, армия «себя проявит» раньше, чем народ внутри страны. Он считает, что примерно через месяц наступление возобновится. Он боится другого: гражданских беспорядков.

Французы очень довольны своим вчерашним успехом.

23 мая 1917 г. Объединенный гвардейский оркестр, который находится в Париже, должен был промаршировать от площади Этуаль по Елисейским Полям и бульварам. По настоянию префекта полиции шествие отменили. Префект предрекал, что к концу марша музыканты в алых с золотым шитьем мундирах останутся голыми: парижанки разрежут их мундиры на сувениры вплоть до пуговиц на брюках.

Часть вчерашней речи Рибо об отсутствии как завоеваний, так и convoitises[384], была встречена аплодисментами слева, но молчанием справа и в центре, когда он сказал: «Quand le peuple allemand, auquel nous ne méconnaissons pas le droit de se développer comme tout autre, comprendra la vérité, la paix sera plus facile à obtenir. Voilà ce que l’on dit à Washington comme à Petrograd et voilà ce qui est au coeur de la démocratie française»[385]. Его заявление о репарациях за опустошения, произведенные немцами, создали плохое впечатление из-за своей мягкости; поэтому для публикации в «Журналь оффисьель» стиль изменили.

В вечернем выпуске здешней газеты напечатали речь, которую приписывают германскому кайзеру. Он приказывает своим гвардейцам взять Петербург, после чего, как он якобы заявил, война закончится. Сомневаюсь в подлинности напечатанной речи.

24 мая 1917 г. Рибо с сопровождающими уезжают в Лондон.

Боюсь, что в Лондоне проявят слабость применительно к нашим целям и намерениям. Все очень недовольны позицией России. Отказ от аннексий и контрибуций — вздор, если Антанта когда-либо окажется в том положении, чтобы их заставить.

Рибо набрался храбрости после многочисленных депутаций, которые протестуют против разрешения французским социалистам ехать в Стокгольм. Выступая в Палате депутатов, он заявил, что правительство решило не выдавать французским социалистам паспорта для поездки в Стокгольм. Позже они могут поехать в Санкт-Петербург, когда исчезнет риск того, что французские социалисты встретятся с немецкими социал-демократами. Здесь повсюду чувствуется беспокойство. Прошедшие демонстрации вынудили полицию «обнажить мечи». Рибо заверил, что будут предприняты все необходимые шаги для поддержания порядка и усмирения иностранцев, которые провоцируют забастовки и волнения. Мир должен быть французским миром, а не немецким и стать результатом победы Франции. По отношению к социалистам он сделал полный поворот кругом.

25 мая 1917 г. Гвардейский оркестр прибыл сюда в 18.45 вместо 17.30, и выступление на Трокадеро отложили на три четверти часа из-за того, что Шеналь[386] не приехала в назначенное время петь «Марсельезу». Оркестр республиканской гвардии не пришел на чай. Военное министерство забыло передать музыкантам, что они приглашены. У нас было 300 больших бутылок пива «Басс», но у музыкантов не хватило времени выпить больше 118 бутылок. Погода была прекрасная, и я спустился занимать гостей. Французский офицер-переводчик сказал, что против марша по улицам Парижа возражал Мальви; подозреваю, что марш мог способствовать демонстрации пробританского характера. Музыкантам пришлось спешить на ужин перед тем, как ехать в оперу.