по рыночной, мы останемся и без хлеба, и без денег. То же самое с мясом, маслом, молоком, рыбой, водкой, пивом – что ни возьми, всё дотировалось, искусственно делалось социально дешёвым под тот уровень зарплат и пенсий, которые платили в СССР. Теперь, когда удалось доказать необходимость и выгодность поднятия стоимости рабочей силы, формирования рынка труда как мерила этой стоимости, доходы населения увеличили, разрешив платить больше, количество товаров уменьшилось, но государство продолжало всё субсидировать и при этом разрешало эти же товары перепродавать по рыночным ценам. То есть делало ровно обратное тому, что предлагалось, а все встречные шаги по нормализации из программы были уже изъяты. Вот тогда наше правительство и сказало “нет”».

Тем временем 24 декабря 1990 года Борис Ельцин, на тот момент ещё не президент, а председатель Верховного Совета РСФСР, подписал и ввёл в действие российский закон о собственности в республике, а на следующий день и закон о предприятиях и предпринимательской деятельности.

Вместо сотрудничества в деле совершенствования законодательства, создания юридической базы для строительства нового хозяйственного механизма и новых экономических отношений, депутаты двух парламентов – союзного и российского – россияне затеяли соревнование за передел государственной собственности Советского Союза, стремясь опередить друг друга в создании нормативной базы для нарезания большого государственного пирога и передачи его в частные руки.

Щербаков В. И.: «Честно говоря, такое сотрудничество было возможно лишь теоретически, если ретроспективно и без эмоций взирать из сегодняшнего дня на события 1991 года. На самом деле друг другу противостояли две принципиально разные концепции. Во-первых, союзные реформаторы считали необходимым на переходный период смешанной экономики сохранить под контролем Центра жизненно важные и военные предприятия союзного значения, стимулируя в первую очередь переход в частные руки средних и малых предприятий бизнеса, ориентированных на удовлетворение потребительского спроса. Во-вторых, мы предлагали проводить приватизацию средних и больших предприятий только через инвестиционные торги и конкурсы. Покупатель должен представить программу развития, обеспеченную новыми технологиями, оборудованием, продуктовой линейкой, маркетингом и деньгами на инвестиции. Это могло дать сильный толчок развитию промышленности и сельского хозяйства, хотя затягивало приватизацию во времени. В то же время наши российские оппоненты имели абсолютно противоположные цели – торопились уничтожить госсектор просто как класс, как явление реальности (“Карфаген должен быть разрушен”), заодно поставив под свою юрисдикцию все предприятия на территории республики».

Серьёзным юридическим препятствием на этом пути выступала Конституция СССР, однозначно провозглашавшая приоритет союзного законодательства над законодательством республик. Мог бы им стать и Закон «Об обеспечении действия законов и иных актов законодательства Союза ССР», принятый 24 октября 1990 года, объявлявший акты органов государственной власти и управления СССР обязательными для исполнения, а законы СССР – имеющими верховенство над законами республик, не могущими становиться предметом договорённостей между ними или между ними и Центром, обставляться ограничениями и какими-либо условиями к применению.

Однако в тот же день, 24 октября, Верховный Совет РСФСР принял Закон «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР», где записал прямо противоположное: непосредственно на территории республики действуют лишь законы и акты СССР, которые республика согласилась передать Центру в соответствии с декларацией о суверенитете. По всем другим республиканский Совет министров получал полномочия приостанавливать действия, если посчитает, что они нарушают суверенитет Российской Федерации.

В этих условиях 26 декабря 1990 года российский парламент принял Закон «О бюджетной системе РСФСР на 1991 год», которым установилась сумма перечислений в союзный бюджет в размере 23,4 млрд рублей, что было на 119 млрд меньше, чем в 1990 году. Россия фактически отказалась от финансового участия в большинстве союзных программ и мероприятий, что дало наблюдателям повод оценить принятый закон как акт скорее политический, чем экономический.

Подготовкой бюджета руководил первый заместитель министра И.Н. Лазарев. Он же выступал перед парламентариями с докладом о проекте бюджета.

На следующий день после принятия российского закона, 27 декабря, Верховный Совет России был обвинён союзными коллегами и лично М. С. Горбачёвым в сепаратизме (хотя тогда применялись другие эпитеты). В тот же день был подготовлен проект президентского указа, приостанавливающего решение российского парламента относительно формирования бюджетной системы до принятия союзного бюджета.

Министр финансов СССР В. С. Павлов заявил, что позиция, занятая руководством РСФСР, срывает все союзные программы. По словам Президента СССР М. С. Горбачёва, действия российского руководства фактически разваливают страну, и они «должны быть решительно отвергнуты съездом и народом».

Павлов В. С.: «Серьёзному человеку в это трудно поверить. Ума не приложу, как можно было людям, ничего не смыслившим в бюджетной росписи, не умевшим читать главный финансовый документ страны, поручать ответственнейшее дело подготовки “рыночного перехода”? Это поистине были какие-то революционные “матросы”, без навыков и умения, но нагло и напористо взявшиеся за очередную переделку Отечества»[165].

Б. Н. Ельцин остался над схваткой, на следующий день после принятия бюджетного закона он улетел в Якутию. Оставшимся Р. И. Хасбулатову и И. С. Силаеву он поручил стоять до конца за принятый Россией документ.

Таким образом, к новому, 1991, году бюджет Советского Союза впервые не был принят.

Горбачёв наглядно увидел, что это только начало, его ждёт в дальнейшем ещё более жёсткое противостояние. Он должен был понять, что продемонстрирован только первый день программы «500 дней», впереди первого советского президента ждали ещё 499. В это время следовало передать российскому правительству производство ракет, танков и другого вооружения.

Щербаков В. И.: «Многие республики уже хотели, чтобы союзный Центр занимался только политикой и то в меру предоставленной компетенции. То есть политическое решение начать с кем-то войну, по их мнению, Центр мог принять, но отдать приказ по армии – нет. Для это потребовались бы согласования со всеми другими президентами, на территории которых находились войска. Впрочем, как это теоретически сделать, было непонятно.

Бюджет был принят согласно нашим предложениям. Россия с Украиной так нам ничего и не дали. Мы не получали от них даже те деньги, о которых предварительно договаривались, поэтому финансировали не все программы, что они ожидали.

Вот тогда и возник клич, о том, что всех перешедших в российскую юрисдикцию было обещано освободить от налогов.

Нам ничего не оставалось, как разгонять эмиссию и продавать золото. Правительству РСФСР закрывать дыру в бюджете также было нечем, и оно пошло ещё на одну грандиозную авантюру на сумму более 140 млрд рублей – операцию с чеками “Урожай-90”».

Размышления по поводу. Принцип на принцип

Щербаков В. И.: «Надо отдать должное Горбачёву, демократизацию в государстве он начал с собственной партии, на съезде в 1986 году