В этот век интеллектуальных открытий Афины стали центром искусства и философии. Они были пионерами в исследовании нового мира, а в своем политическом устройстве, ставшем образцом для остальных государств, довели принципы свободы и равенства до логического завершения. Но в то же время Афины были центром религии, где люди в течение поколений поклонялись Афине и героям своих демов. Новое и старое сплавлялось в тигле аттической драмы, которую питал огонь религии, потому что религия была огнем жизни. В 458 г. афиняне, сидя на склоне холма под Акрополем, смотрели великую трилогию, в которой Эсхил подтвердил величие Зевса, сына Крона, царя богов. Возможно, впервые в истории при постановке использовались декорации, нарисованные Агафархом, и они подвигли Анаксагора и Демокрита на исследования в области перспективы. Религия и рационализм вскоре вступили в конфликт, и после этого другой поэт, превосходящий Эсхила величием, в драмах, которые ставил на склоне Акрополя, учил своих сограждан, что важнейшей частью всякой религии является понимание.

Софокл (ок. 496–406 гг.) был другом Кимона, эллинотамием в год, когда наследник Кимона подвергся остракизму (443), коллегой Перикла, а позже Никия в качестве полководца и государственным советником (proboulos) после сицилийской катастрофы. Он был верным слугой государства, его демократического устройства и Афинской империи и придерживался ортодоксальной религии своего времени не по традиции, а по убеждениям. Его наиболее выдающейся чертой была невозмутимость – следствие отваги и проницательности, примирявшая Софокла и с жизнью, и со смертью. Для него реальность Бога не вызывала сомнений; божественная воля управляла жизнью и всеми ее событиями, и от нее не мог уклониться ни один человек. Как и Геродот, с которым Софокла связывали узы дружбы, он не пытался исследовать божественные поступки и сформулировать их в виде законов природы; ему было достаточно наблюдать, как они воздействуют на государство, семью и личность. Он разделял традиционные убеждения, что за нарушением должного порядка в семье или государстве следует божественное воздаяние, которому подверглись Фивы и род Лабдакидов в «Эдипе-царе», «Эдипе в Колоне» и «Антигоне», и что орудиями божественного воздаяния выступают люди, такие, как Деянира в «Трахинянках» и Орест с Электрой в «Электре».

В центре софокловской трагедии человек как гражданин и как личность. В рамках непреодолимого божественного плана человек не волен управлять своей судьбой, но волен достойно встретить ее. Эдип по неведению убил отца и женился на матери, но, узнав об этом, он по своей воле вырвал себе глаза. Точно так же ситуации, в которых оказались Аякс, Антигона, Электра и Филоктет, не были созданы ими самими, но каждый из них в этой ситуации руководствовался своей свободной волей. В своих благороднейших поступках они следовали неписаным законам, провозглашенным Антигоной: «Законы непреложные, неписаные, вековечные, предписанные не вчера и не сегодня, и кем – неизвестно». Они являются божественными законами в противоположность указам Креонта; мы можем назвать их законами совести, но Софокл называл их законами понимания; они одновременно представляют и идеалы, установленные Богом для людей, и идеалы, принятые в Афинах Перикла. Персонажи в драмах Софокла показывают человека в его благороднейших проявлениях, будучи родом из благородного века, когда люди анализировали жизненные реалии и храбро встречали их, не пытаясь уклониться.

Интерес Софокла к человеку-гражданину и человеку-личности отличается от интереса Эсхила, направленного в первую очередь на группы. Хотя первая победа Софокла относится к 468 г., первые дошедшие до нас драмы (ок. 441 г.) были созданы в тот период, когда Софокл уже отказался от формы трилогии, ввел в действие третьего актера, снизил роль хора и повысил значение диалога. Эти изменения сопровождались смещением точки зрения с группы на личность, с божественных законов на поступки людей, с религиозных откровений на дискуссии о принципах. В определенные кризисные моменты человек руководствуется законами совести – помогая преследуемым, хороня мертвых, преодолевая трусость, – но в большинстве ситуаций он должен обдумать свои действия, решая, что полезно для государства, семьи и его самого, и противопоставляя правильное правильному и неправильное неправильному. Диалоги Софокла прежде всего касаются подобных решений: право Аякса на самоубийство и право Агамемнона оставить его без погребения, право Креонта отвергнуть предателя Полиника и право Антигоны похоронить своего брата, права Эдипа как царя, Тиресия как жреца, Иокасты как матери-жены или проблемы, вставшие перед афинским царем Тесеем, когда оскверненный осквернитель Эдип просит у него защиты от царя Фив.

Аттическая драма, развитая Софоклом, представляла собой превосходное средство для выражения его идей. Хор с религиозной и социальной точек зрения комментировал поступки, имевшие религиозные и социальные последствия. В прекрасных стихах Софокла содержится философия существования человека, простирающаяся от его славных достижений до положенных ему пределов. Изображая персонажи, Софокл не следует дотошному реализму; он рисует их смелыми мазками, демонстрирующими качества, которые управляют их поступками, – гордый дух Аякса, любовь, дающая силы Антигоне, импульсивная решительность Эдипа, нежность Деяниры. Диалоги, а также речи посланцев, сообщающих об уже происшедших событиях, Софокл писал ямбом, ритм и стиль которого наиболее близки к разговорной речи; это заставляло зрителей поверить в реальность ситуаций и событий. Аристотель во время написания своей «Поэтики» считал, что никто не сравнится с Софоклом в умении использовать известные темы аттической трагедии. Софокл лучше, чем кто-либо другой, умел наполнять сердца зрителей жалостью и страхом, когда на их глазах люди, превосходящие их благородством, шли навстречу катастрофе, к которой их влекли собственные ошибки. В момент наивысшего напряжения герой прозревал и одновременно с вершин процветания низвергался в пучину бедствий, как Софокл с непревзойденным мастерством продемонстрировал в «Эдипе-царе».

После смерти 90-летнего Софокла была поставлена его последняя трагедия – «Эдип в Колоне». Престарелый Эдип, когда-то известный своей храбростью и проницательностью, теперь слепой нищий, изгнанный из Фив пария. Однако его храбрость и проницательность ничуть не притупились. Он смирился с той жизнью, какую дал ему Бог, придя к смирению через долгие годы страданий, через самоуважение, зная, что невиновен в сознательном убийстве отца и инцесте, и доказав свое раскаяние тем, что вырвал глаза. К Эдипу-старику возвращается благородство, оскверненное Эдипом-царем.

Главная проблема драмы касается места последнего упокоения изгоя. Выполняя неписаный закон перикловских Афин, требовавший защищать слабых, Тесей дает Эдипу убежище. Там благодаря божественному вмешательству кончается жизнь Эдипа, исполнившего свое предназаначение: он пророчествует, что его могила защитит Афины от фиванского вторжения.

Жизнь не оставляла в покое и престарелого Софокла. Его любимые Афины оказались на грани гибели, граждане города в военном безумии нарушали и писаные, и неписаные законы, а боги словно отвернулись от Колона – именно они, по всеобщему убеждению, наслали на город мор и вызвали лунное затмение в Сиракузах. В «Эдипе в Колоне» хор поет: «Лучше вообще не рождаться, а если уж родился, лучше без малейшей задержки вернуться туда, откуда пришел. Ибо когда проходит юность с ее страстями и безрассудствами, человека подстерегают удары несчастий, и вот уже с ним все горести – зависть, мятежи, раздоры, войны и погибель. А его последний удел – старость, унизительная, бессильная, неприступная, недружелюбная, в которой спутником человека остаются лишь беды из бед». Такой крик из груди Софокла на пороге смерти исторгла боль, но не отчаяние. В «Эдипе в Колоне» Софокл провозгласил свою нерушимую веру в человека, в Афины и в богов.