Зевсу Олимпийскому и Афине из Афин были посвящены прекраснейшие храмы этого периода. Строгое величие дорического стиля больше соответствовало эстетическим и религиозным настроениям той эпохи и на Пелопоннесе, и в Аттике, чем более пышный и живой ионический стиль. Храм Зевса, построенный в Олимпии из конгломерата, вероятно, между 468-м и 456 гг., и украшенный белой лепниной, имел обычный план с перистилем из шести колонн по каждому фасаду и с тринадцатью колоннами по бокам. На платформу, служащую постаментом для колонн – стилобат, – вели три ступени. С учетом нижней ступени храм имел около 30 м в ширину и 65 м в длину, а его высота достигала 18 м, благодаря чему храм, поднятый на высоком фундаменте, возвышался над Альтисом. В наши дни от него осталось слишком мало, чтобы оценить его пропорции, но о его красоте еще дают представление мраморные скульптуры с фронтонов и из метоп (фото VII).

На восточном фронтоне над главным входом изображена сцена подготовки к состязанию Пелопса и Эномая на колесницах, в центре которой возвышается Зевс. На западном фронтоне Аполлон взирает на битву лапифов и кентавров на свадьбе Перифоя и Гипподамии. Двенадцать метоп изображают подвиги Геракла, дорийского героя. Мощь и энергия фигур, застывших в муках отчаянной борьбы, великолепно переданы на западном фронтоне, а также в метопах – например, сильная шея и мощное тело быка; но композиция восточного фронтона, пожалуй, слишком симметрична, слишком статична, чтобы удачно передать величие и покой. Отдельные фигуры – например Афина в ее тяжелом дорийском хитоне – превосходно изваяны экспрессивными скупыми линиями и в то же время отличаются изяществом деталей. Эти скульптуры являются достойными предшественниками скульптур Фидия, так же как храм Зевса в Олимпии предшествует Парфенону.

Величайшие скульптуры Фидия известны нам только по описаниям, но представление о его стиле легко получить по мраморным скульптурам Парфенона, изваянным группой скульпторов под его руководством в 447–433 гг. (фото VIII). На фронтонах, от которых осталось несколько фрагментов, изображены рождение Афины и состязание Афины и Посейдона за Аттику; в метопах представлены битвы богов и гигантов, амазонок и афинян, кентавров и лапифов, гибель Трои; на ионических фризах – процессия афинского народа на Панафинейском празднике в присутствии богов. Прошлое и настоящее объединяются в прославлении Афины. Композиция этих сюжетов сочетает движение и покой с поразительным мастерством перспективы и смелостью исполнения. Цельность композиции ни в коей мере не ослабляет внимание к деталям, которые с наивысшей возможной степенью точности передают, например, рельеф конской мускулатуры и шкуры. В изображении тканей прежде всего важна плавность линий, благодаря чему достигается иллюзия движения всадников и покоя парок. По сравнению с ними некоторые скульптуры из Олимпии кажутся статичными или же передающими лишь один момент движения, а не движение. Это невероятное разнообразие сюжетов, поз и деталей (одна Панафинейская процессия имеет в длину 160 м) обладает единством благодаря «величию и точности», характерным для стиля Фидия, и благодаря любви самих художников к Афине Полиас, богине города, которой был посвящен храм.

Парфенон, называемый так по залу, в котором стояла статуя Афины Парфенос, был спроектирован Иктином и Калликратом и построен в 447–438 гг.; скульптуры закончены позже. Храм, выстроенный на известняковом помосте, возвышался над Акрополем и над Афинами, как и в наши дни, его в первую очередь видел путешественник, когда подплывал к Аттике или поднимался на перевал по пути к центральной равнине. Пентелийский мрамор, из которого построен храм, хоть и потерял часть былой белизны, по-прежнему сияет на солнце или неярко блестит в лунном свете, и рассеянный свет как бы затушевывает массивность дорического ордера. Яркие краски, когда-то радовавшие глаз и сообщавшие выразительность архитектурным деталям, давно исчезли, оставив лишь следы в оттенках и на поверхности мрамора. В перистиле ниже уровня капителей краски не применялись, однако синим, красным или золотым выделяли такие детали, как тонкие пояски колонн, триглифы и полочки архитрава. Краски также обогащали изящные скульптуры метоп и более массивные фигуры фронтонов. Фигуры Панафинейской процессии, изваянные в перистиле и потому менее заметные, были выделены краской на синем фоне.

Хотя многие мелкие детали за долгие века исчезли, величие здания производит колоссальное впечатление. Храм имеет большие размеры – 72 м в длину и 33 м в ширину, включая нижние ступени, но они скрадываются гармоничными пропорциями. Продуманность планировки можно проиллюстрировать на примере некоторых хитростей, к которым прибегали, чтобы устранить любые мнимые выступы и провесы в таком огромном строении и доставить интуитивное удовольствие от созерцания изгибов, ослабляющих напряжение прямых линий. Поверхность верхней ступени сделана изогнутой, она выгибается вверх на 10,3 см с боков и на 5,7 см со стороны фасадов, и этот изгиб повторяется в основании, самом помосте и антаблементе, а наверху – в карнизе и тимпане. Колонны, а также стены с внешней стороны от них, наклонены внутрь на 5,7 см, большинство верхних поверхностей здания также слегка отклонено назад или вперед. Поверхность каждой суживающейся колонны не ровная, а выпуклая; высота выпуклости достигает 1,65 см. Это лишь несколько примеров мастерства зодчих и квалификации строителей, благодаря которым Парфенон стал одним из самых выдающихся и великолепных зданий мира.

Строительство пропилей по проекту Мнесикла началось в 437 г., но так и не было закончено. Как и Парфенон, пропилеи строились из пентелийского мрамора с небольшим количеством черного известняка из Элевсина; двери и балки были деревянные. Пропилеи представляли собой единственный вход на Акрополь. К ним вели не ступени, а наклонная дорога, по которой могли подниматься процессии с колесницами. Дорога входила в ворота высотой 7 м и шириной почти в 4 м, а по бокам в главной стене были сделаны два дверных проема меньшего размера. К ним поднимались по четырем ступеням, выводящим на стилобаты, – каждый с тремя дорическими колоннами, поддерживающими внешний или западный фасады, – а затем по пяти ступеням к дверному порогу. Поскольку внешний портик был довольно длинным, мраморную крышу поддерживали шесть ионических колонн – по три на стилобатах по обе стороны дороги. Внутренний портик с тремя дорическими колоннами с каждой стороны дороги, поддерживающими восточный фасад, был намного короче и поэтому не нуждался в ионийских колоннах, чтобы поддерживать длинный «потолок из белого мрамора, не имеющий равных по красоте и размерам блоков». Кроме портиков и входов, в первоначальный план входили еще два западных крыла, но они так и не были построены. Даже в современном разрушенном состоянии пропилеи образуют грандиозный и величественный вход на Акрополь, в котором гармонично соединились мощь дорического и изящество ионического стилей. Мастерство, с каким строение приспособлено к особенностям рельефа, и технические ухищрения, соперничающие с теми, что применены в Парфеноне, меркнут перед общим впечатлением величия.

В 449–432 гг. четыре храма, построенные из мрамора по проекту неизвестного архитектора, были посвящены Афине и Гефесту на холме к западу от Агоры, Аресу – на Агоре, Посейдону – на мысе Сунион и Немезиде – в Рамноне. Эти храмы имеют такие общие черты планировки, как размещение третьей колонны по обе стороны перистиля на одном уровне с антами порога перед целлой. Ни один из этих храмов не может соперничать с Парфеноном и пропилеями, но они также являются образцами вершин зодчества и строительства. К Гефестеону вернулась часть былого величия и красоты благодаря раскопкам на Агоре, а остатки перистиля, по-прежнему венчающие крайнюю оконечность «омываемого морскими волнами лесистого мыса» Сунион, приветствуют моряка, входящего в Саронический залив по пути в Афины.