В припадке слепого ужаса Рита кинулась к двери и едва нестолкнулась с Георгием. Ей достало одного только взгляда, чтобы понять: нанеобитаемый остров высадились пираты, и они с Георгием в плену, из которого нетспасения.

– Нам пора возвращаться в город, да? – спросила Рита, потомучто Георгий молчал.

Он кивнул.

– Когда поедем?

Молчание.

– Что случилось?

Георгий вздохнул. Еще помолчал. Наконец решился заговорить:

– Рита, слушай… Зачем ты приехала в Энск?

Так, вот оно…

– Разве ты не знаешь? – холодно проронила Рита. – Из-заЛаврова. Награждать его. Ну и потом у меня были дела на Дальнем Востоке.

– Какие дела?

– Личные. Мне нужно было найти сына одного человека.Передать ему кое-что.

– Что передать?

– Это неважно.

– Деньги? Ты должна передать ему деньги, которые твойзнакомый оставил своему сыну?

Рите на миг стало жарко. Так жарко, что захотелось выбежатьиз натопленной спальни и броситься в Волгу. Но тотчас ее начал бить нервныйозноб.

Поручение Сазонова! Она совершенно забыла про все в угаресвоего счастья! Но откуда узнал Георгий? Ах, да понятно же, тут не надо бытьсеми пядей во лбу.

– Что сказал тебе Николай Тихонович?

Георгий отвел глаза. Он не умел врать.

– Ну, дядя Коля сказал, что ты приехала ради каких-то денег.Денег, украденных эсерами во время отправки из Энска золотых эшелонов.

– Что ты знаешь об эшелонах?

– Это было государственное золото России, на которое молодаяСоветская республика покупала оружие для обороны от врагов.

– Серьезно? – изумилась Рита. – Оружие? Нет. Деньгипередавали немцам для уплаты контрибуции, обусловленной Брестским миром.Разорительной для России, преступной контрибуции! Такой мир навязали Россиибольшевики, они…

– Рита, что ты говоришь? – сердито перебил Георгий. – Тысовершенно не знаешь нашей истории. Если б не Брестский мир, Советская Россияпогибла бы.

– Конечно, я не знаю той истории, которую преподают в вашихшколах. – Рита старалась говорить спокойно. – Но я согласна, что без Брестскогомира Советская Россия погибла бы. Но зато осталась бы жива другая Россия. Та, вкоторой жили Сашенька и Шурка Русановы, мои родители, другие люди… Осталась быжива та Россия, которая была до революции. Она могла бы возродиться, если бы…

– Рита!

Она опомнилась.

– Ладно, не будем об этом. Поговорим о деньгах. Мнеследовало самой завести речь о них. Я просто забыла. Честное слово, я обо всемзабыла рядом с тобой!

Какой у него враждебный, недоверчивый взгляд. Что, не верит,будто ради любви можно забыть обо всем на свете? Странно. Вроде бы советскиешколы воспитывают своих учеников в презрении к материальным ценностям…

– Ну слушай. В сорок первом году в нашей семье появился одинчеловек. Фамилия его была Юрский, хотя мы знали его как Сазонова. Он спас мнежизнь, из благодарности мои родители приютили его, потому что ему некуда былопойти. Он прожил у них в доме всю войну, а в тот день, когда отряды R?sistanceвошли в Париж, его убили на площади Мадлен, недалеко от нашего дома. Он погиб,второй раз спасая мне жизнь! Он предчувствовал свою смерть, поэтому оставилпрощальное письмо, адресованное мне и моей матери, в котором просил исполнитьего последнюю волю: найти в России его сына и отдать ему деньги, которые ввосемнадцатом году спрятал в одном из домов в Сормове.

– Где? – тихо переспросил Георгий.

– В Сормове.

– Так вот почему… – Он смотрел расширенными глазами. – Таквот почему ты ездила тогда в Сормово, да? В тот вечер, когда…

Он осекся.

– Да, – кивнула Рита. – Я поехала посмотреть, цел ли еще тотдом, о котором говорилось в письме. Видишь ли, некогда Сазонов… Юрский… работалврачом на Сормовском заводе. А мой дед, отец моей матери, Никита Ильич Шатилов,был на том заводе управляющим.

– Ты говорила о нем тогда, я помню, – пробормотал Георгий. –Значит, Юрский спрятал сокровища в доме управляющего? Но ведь дом разрушен. Тоесть клада больше нет?

Да, в самом деле, подумала Рита, советские школы воспитываютмолодое поколение в презрении к материальным ценностям. Такая отчаянная надеждапрозвучала в голосе Георгия, что даже жаль было разрушать ее.

«Скажи нет! – словно бы шепнул ей чей-то голос. – Скажи нет,верни тот покой, то счастье, которые были с вами всего лишь час назад!»

Нет. Между ними больше не должно быть недомолвок и лжи.

– Юрский спрятал клад совсем в другом доме. Он стоял рядом сдомом управляющего. Помнишь его?

– Конечно, помню! – хохотнул Георгий. – Это та развалина,тот притон… шалман, как его называл Егорка Малышев.

– Раньше там была больница для сормовичей. Юрский вел в нейприем рабочих. Именно там под полом он и спрятал ящичек с золотом ибриллиантами.

– С золотом и бриллиантами? – зачарованно повторил Георгий.– Как у Стивенсона?

– А также у Джека Лондона, Майн Рида, Эдгара По… et cetera,et cetera!

– Слушай, ты в это веришь?

– А почему нет? – пожала плечами Рита. – Юрский так написалв своем предсмертном письме, перед смертью не лгут. Он фанатично хотелобеспечить сына, сделать его богатым.

– И что сын? Ты ему сказала про клад?

– Сказала, конечно. Он отказался от денег.

– Почему?

– Для него они не имеют никакого значения. Он – особенныйчеловек. Ему не нужно ничего. Он потерял в жизни столько, что не восстановишьни за какие деньги. Ни за какие! Я хотела предложить деньги его матери, но онаумерла.

– И чьи деньги теперь?

– Не знаю. Думаю, твои.

– Что?!