– Может быть, вы желаете увидеть тело? – осторожно спросилон наконец.

– Не тело, а тельце… – пробормотала Рита. – Нет, я не хочу.

– Может быть, вам чего-нибудь принести? – сочувственнопробормотал доктор.

– Метерлинка, «Синюю птицу».

Нина взглянула дикими глазами, но Лев Михайлович понимающекивнул.

И книги, и любые продукты, так же, как и хорошую косметику,Рите привозили по первому слову. В самом деле, узилище ее было весьмакомфортабельно, а тюремщики очень предупредительны.

Книжка была точь-в-точь как у Павла: синяя, с кремовымиплотными страницами, 1908 года издания, набранная по старой орфографии. Толькона титульном листве и на семнадцатой странице стояли круглые некрасивые штампы:«Энская областная библиотека».

Рита перелистала томик.

« Тильтиль . А те двое, что держатся за руки и поминутноцелуются, – это брат и сестра?

Ребенок . Да нет! Они очень смешные… Это влюбленные.

Тильтиль . А что это значит?

Ребенок . Понятия не имею. Это старик Время дал им такоешутливое прозвище. Они не могут наглядеться друг на друга, все целуются ипрощаются».

Нет, они ошиблись, эти влюбленные, которым казалось, что онисозданы друг для друга. Им казалось, что они двое во всем мире, а оказалось,каждый из них прежде всего не мужчина и женщина, а две страны. Две враждующиесистемы, как пишут в здешних газетах. То, что с ними произошло, было всего лишьпопыткой наладить мирное существование. Попытка провалилась.

Рита зашуршала страницами. Вот оно.

«Лазоревый Ребенок, протиснувшись, подбегает к Тильтилю .Здравствуй, Тильтиль!..

Тильтиль . Вот тебе раз! Почем он знает, как меня зовут?

Ребенок, который только что подбежал, крепко целует Тильтиляи Митиль.

Ребенок . Здравствуй! Да поцелуй же меня! И ты тоже, Митиль!Ничего нет удивительного, что я знаю, как тебя зовут: ведь я твой будущий брат…

Тильтиль . А ты что, хочешь к нам прийти?

Ребенок . Ну конечно! На будущий год, в Вербное воскресенье…

Тильтиль . А потом что ты сделаешь?

Ребенок . Потом?.. Потом я от вас уйду.

Тильтиль . Стоило приходить!..

Ребенок . Разве это от нас зависит?..»

Рита попросила унести книгу.

Разве это от нас зависит?

От нее не зависело ничего. Она случайно, независимо от своейволи, встретилась с Георгием. Если бы она чинно явилась в дом Аксаковых –Русановых в образе зарубежной тетушки, все было бы иначе. Но вот одна нечаяннаявстреча, потом другая… Все и пошло кувырком. Все попало во власть ихнеудержимого влечения друг к другу, а потом – во власть чужой, недоброй воли.

Да почему – недоброй? Если оторваться от своих личныхпереживаний и посмотреть на случившееся абстрактно, люди, которых Рита считаетсвоими мучителями, всего-навсего исполняют долг перед родиной. Перед Россией.Им нет дела, что она – не настоящая Россия, уродливый гомункулус, вылупившийсяиз большевистской пробирки осенью семнадцатого года. Они любят эту Россию, какродную мать, не обращая внимания на ее безумие и уродство. Наверное, ребенок,дочь, если бы она осталась жива, тоже любила бы ее, Риту, несмотря на всебезумия, которым она была подвержена, несмотря на ее ошибки и грехи, несмотряна то, что мать родила ее от человека, к которому даже близко не должна былаподходить…

Потому, видать, и не родила!

За что она зла на Георгия? За то, что Родину свою он любилбольше, чем случайно встретившуюся на его пути женщину? Так и должно быть унастоящего мужчины. И не их с Ритой любовь он принес в жертву Родине – толькокучку награбленного золота. Он вернул России то, что было отнято у нее каким-топроходимцем. Он ведь так и сказал в то единственное их свидание, спустя месяцпосле того, как ее привезли в этот санаторий, а может, в тюрьму.

…Нина вошла со своей сладчайшей улыбочкой:

– К вам молодой человек, Рита Дмитриевна. Сейчас позову.Готовы?

Рита сразу поняла: он. Рука дернулась, чтобы взять зеркало,но она удержала себя. Какой смысл? Она и так знает, что смотреть на нее сейчаснельзя. Страшные отеки на лице! Все-таки далеко не каждой женщине удаетсябезболезненно перенести позднюю беременность. Рите вот не удается. То тошнило,теперь почки не справляются с нагрузкой.

Георгий вошел – и не смог скрыть того, что потрясен еевидом.

– Рита… Боже мой… Тебе так плохо? Мне говорили, что у тебялучшие врачи…

– А не говорили, когда меня отсюда выпустят? – злоприщурилась она.

– Как же можно? – Он даже испугался. – Ты лежишь… Как этоназывается? На сохранении беременности. Тебе нельзя много ходить, ты должнапостоянно находиться под наблюдением врачей. Вот родишь ребенка, и…

– И что? – Она насторожилась. – Что будет потом? Я смогууехать и увезти ребенка с собой?

Словно судорога прошла по лицу Георгия.

– Значит, ты решила уехать с ним… С ней… Но это будет,наверное, сложно. На ребенка придется оформлять какие-то документы. И твойпаспорт переделывать.

– Ну, поскольку мне все равно придется оформлять новыйпаспорт…

– Нет, – перебил он, – не придется. Товарищ генерал-майор…то есть я хочу сказать, меня просили тебе передать, что твои документы нашлись.Они поймали вора, Слезкина. Деньги, документы, билеты на самолет – все цело. Нобилеты пропали, конечно. Придется брать новые.

Она была так потрясена в ту минуту, что не сразу обратилавнимание на «генерал-майора». Поняла только одно: найден ее паспорт. Паспортфранцузской гражданки Риты Ле Буа. Господи, ей показалось, что с нее свалилисьверевки! Цепи! Кандалы! Пушечные ядра, которые приковывали к ногам каторжниковв Тулоне!

– Где он? Где мой паспорт? – Рита попыталась сесть, но несмогла. Бессильно опустилась на подушки.

Георгий не догадывался помочь, а просить она не хотела. ИНину звать, которая дежурила в коридоре, тоже не хотела.

– Где сейчас мой паспорт?

– В ОВИРе. В отделе виз и регистраций. Тебе продлевают визу.Прежняя уже кончилась.