– Груз и так в вакууме – или почти что. Разгерметизация не должна причинить ущерб, – вмешалась Вайтес.

– У нас повреждены сорок девять камер, – сообщил ей Альпаш. – От ударов и от скачков напряжения в результате повреждений. Сорок девять.

Никому не захотелось это обсуждать. Полсотни погибших от одного попадания. Пустяк по сравнению с общим грузовым манифестом. Однако ужасает, если вспомнить, что стоит за словом «груз».

– Мы на орбите, в ста восьмидесяти километрах от паутины, – сказал Карст. – Нам надо ответить. Они станут снова швырять в нас камни.

– Станут ли? – внес свою жалкую лепту Холстен.

– Может, они перезаряжаются.

– Какие еще повреждения получены? – спросила Вайтес.

– Я… не знаю, – признался Альпаш. – Датчики на корпусе… ненадежны, а часть вообще отказала. Кажется, основные системы не повреждены, но другие участки корпуса могли стать слабее… наши системы отслеживания отказов были изменены так, чтобы сосредоточиться на экстренных ситуациях и важнейших участках.

Иначе говоря, они просто не смогли обеспечить работу всей сети.

– Мы можем переместить лазеры, – объявил Карст так, словно это естественно вытекало из сказанного. Возможно, в голове Карста это так и было.

– Думаю, переместить корабль было бы несколько легче, – сообщила ему Лейн. – Просто разверни его так, чтобы противоастероидные установки нацелились на паутину. На орбите наша ориентировка значения не имеет.

Карст заморгал: похоже, ему трудно было расстаться с мыслью о том, что носовая часть должна находиться впереди, – но потом кивнул.

– Ну, тогда давай начинать. Насколько долго?

– Зависит от реагирования систем. Может понадобиться какой-то ремонт.

– У нас может не быть…

– Отвали, Карст. Мы тобой в одной лодке, в буквальном смысле. Я сделаю это настолько быстро, насколько возможно.

– Ага, ладно.

Карст поморщился, видимо, вспомнив, что его положение временного командующего изменилось с пробуждением Лейн.

Постаревшая женщина уселась перед одним из работающих пультов. Ее сразу окружило несколько членов племени, готовых выполнять ее распоряжения. Холстен подумал, что выглядит она ужасно усталой, и в то же время он ощущал в ней прежнюю энергию. Время сражалось с Лейн за власть над этим согбенным, хрупким телом – но пока время проигрывало.

– Мы просто не сможем прожечь себе путь к власти на планете, – отметила Вайтес.

– Еще как сможем! – упрямо возразил Карст. – Серьезно: мы же можем сжечь всю паутину, просто послать ее на хер в космос как дырявый… носок, типа. – И тут же добавил: – Заткнись, Холстен! – когда ему показалось, что классицист намерен возмутиться таким сравнением.

– Карст, проверь, пожалуйста, заряд противоастероидной установки, – терпеливо предложила Вайтес.

Карст нахмурился:

– Ну, так мы ее подзарядим.

– Направив на это всю энергию, которая сейчас обеспечивает работу жизнеобеспечения или защитной оболочки реактора, – согласилась Вайтес. – Но даже если у тебя все получится, что дальше? Что насчет планеты, Карст?

– Планеты? – недоуменно заморгал он.

– Ты планировал просто спуститься туда на шаттле и поднять флаг? Если низкая орбита так выглядит, то что ты рассчитываешь найти на планете? Ты там тоже все лазером выжжешь? Или возьмешь деструктор или винтовку? А сколько у тебя зарядов?

– Я уже распорядился, чтобы разбудили отряд безопасников и кое-кого из поддержки, – не желал сдаваться Карст. – Мы спустимся и создадим плацдарм, построим базу, начнем расширять территорию. Мы будем жечь ублюдков. А что еще мы можем сделать? Никто не говорил, что все будет просто. Никто не говорил, что все решится за один день.

– Ну, до этого и правда может дойти, – признала Вайтес. – И если дойдет, я останусь наверху и буду координировать наступательные действия – и удачи тебе. Однако я надеюсь, что найдется более эффективный способ решить нашу проблему с вредителями. Лейн, мне понадобится как минимум одна работающая лаборатория в полном моем распоряжении и доступ к старым файлам – всем, которые у нас еще остались о Земле.

– И каков будет план? – осведомилась Лейн, не глядя на нее.

– Сварить подарочек для п-п… для тех, внизу. – На этот раз запинка Вайтес была настольно заметной, что на нее все обратили внимание. – Думаю, что вполне возможно составить токсин, который работал бы против членистоногих – разъедал бы им экзоскелет или дыхательную систему, но не оказывал бы отрицательного воздействия на нас. Ведь если предполагать, что они произошли от земных пауков, они совершенно иная форма жизни, нежели мы. Они не похожи на нас, ничем.

Слушая их, Холстен отметил слишком сильное ударение на этих последних фразах. Ему вспомнились обрывки сообщений на имперском С. Это говорила сама Керн или кто-то просто собезьянничал, повторяя ее слова?

Наверное, в конечном итоге это не имело значения. Геноцид – это геноцид. Он вспомнил о Старой Империи, которая была настолько цивилизованной, что в итоге отравила свой родной мир. «И вот мы явились сюда и собираемся разнести в клочья экосистему этой новой планеты».

Никто на него не обращал внимания, особенно потому что он не озвучивал эти приходящие ему в голову мысли, так что он нашел пульт, показавшийся ему полурабочим, и включил систему связи.

Как он и ожидал, в эфире было множество передач в широком диапазоне, исходивших от планеты. В результате разрушения Сторожевого Обиталища теперь ни одно из них не было четким – возможно, в итоге спутник просто служил мощным ретранслятором для всей планеты. Однако сама зеленая планета кипела короткими непонятными сообщениями.

В этот момент ему захотелось придумать нечто удивительное – идеальное послание, которое каким-то образом принесло бы понимание, дало всем какие-то варианты выхода. Однако грубая арифметика Вайтес с ее заключенными не давала ему свободы. «Мы не можем доверять им. Они не могут доверять нам. Обоюдные попытки уничтожения – единственный логичный результат». Он вспомнил о мечтах человечества – и Старой Империи, и нового – войти в контакт с каким-то внеземным разумом, таким, какого еще никто никогда не встречал. «А зачем? Почему нам вообще этого хотелось? Мы же не сможем общаться – а даже если и смогли бы, то все равно оказались бы теми самыми двумя заключенными, вынужденными верить и рисковать – или обрекать другого в попытке хоть как-то уберечь собственную шкуру».

А потом пришло новое сообщение – с планеты прямо на корабль, более слабое, чем раньше, но ведь оно больше не передавалось через спутник в качестве ретранслятора. Одно слово на Имперском С, но с совершенно ясным значением.

«Промахнулись».

Холстен уставился на экран, несколько раз открыл и закрыл рот, собираясь окликнуть остальных, а потом просто отправил простое сообщение на той же частоте.