– Пусть все равно приходит. Грета! – позвала она. Эсмаральда может сколько угодно протестовать. – Я знаю, что ты нас слышишь! Мы хотим с тобой поговорить!

К ее удивлению Эсмаральда не стала возражать, зато быстро убрала палец с планшета, словно обожглась.

– Эсма, что такое? Что-то случилось?

Эсмаральда ничего не ответила. Она только сидела и, открыв рот, смотрела мимо Матильды, а тем временем с ее лица сходила краска.

– Отвечай! Что случилось?

Эсмаральда попыталась что-то сказать. Но слов не было слышно, одни непонятые звуки. Затем она заплакала и задрожала всем телом.

Матильда не понимала, что происходит. В ее подругу вселился бес? Грета рассердилась на них? Или что-то другое? А что, если все ее вина. Если она случайно вызвала сюда того, кого не… кого не… Только теперь она поняла, что полный ужаса взгляд Эсмаральды прикован к точке прямо за ней, и, хотя ей по-настоящему было страшно, она все-таки повернулась, чтобы самой увидеть, в чем дело.

Слезы полились без всякого предупреждения, а на полу под ней образовалась лужа. Тень на красной ткани все росла, а ее контуры становились все более расплывчатыми. Без сомнения, там что-то есть.

– Исчезни, – закричала она. – Исчезни отсюда, я сказала, и возвращайся на ту сторону!

Но тень, которая сейчас остановилась, не исчезла. Ткань так сильно отдернули в сторону, что прищепки полетели на пол. На другой стороне стоял взрослый мужчина. Матильда его знала, только не могла понять, откуда.

– Это ты Грета? – спросила она и больше всего на свете пожалела, что не послушалась Эсмаральду.

Мужчина расплылся в улыбке.

– У меня много имен, но, к сожалению, именно Гретой я не зовусь.

Теперь она поняла, кто это. Эта улыбка. Матильда видела ее один раз, и тогда она ей также не понравилась.

– Это ты, – сказала она. – Это ты забрал мою маму.

Дидрик Мейер засмеялся.

– Точно. А теперь твоя очередь. Так что давайте вставайте, обе, – сказал он и помахал пистолетом.

Тувессон больше не дрожала. Нисколько. И не мерзла. Наоборот, она начала согреваться и уже расстегнула несколько пуговиц на блузке. Наверняка все из-за климакса. Эти приливы, которые могли прийти без всякого предупреждения, и от которых за долю секунды она делалась мокрой, как мышь.

Нет, в конечном итоге все образуется. Ей даже удалось найти почти удобную позу, и она без проблем подождет еще несколько часов.

Конечно, где-то в подсознании, как далекий маяк в туманную ночь, было предчувствие чего-то нехорошего. Что холод не единственная проблема. Ей стало казаться, что воздух стал гораздо хуже, и что рано или поздно она отравится парами, которые сама выдыхает. Что речь все-таки идет о жизни и смерти.

Просто этого недостаточно, чтобы она по-настоящему начала волноваться. И, честно говоря, какой смысл кричать до хрипоты и бить до крови костяшками пальцев о стенки, когда, судя по всему, ее вообще не ищут.

Свет маяка постепенно приближался, и теперь она могла его четко видеть. И вместе с ним пришло беспокойство. А что, если ее коллеги просто решили, что все хорошо, и ушли домой. А что, если они взяли выходные и вернутся на работу только в понедельник и лишь тогда поймут, что что-то не так. Она столько выдержит или действительно умрет вот так? Запертая в морозильной камере, которую никто не собирался искать, в компании с мертвой женщиной.

Тувессон всегда представляла, что закончит свои дни в драматической перестрелке на каком-нибудь перекрестке, притом разверзнутся небеса, и хлынет дождь. В нее попадает не одна пуля, но она все равно успеет несколько раз поменять магазин до того, как, истекая кровью, упадет на землю с широко открытыми глазами, которым больше нисколько не помешает сильный дождь.

К тому же она всегда думала, что накануне смертного часа жизнь промелькнет у нее перед глазами. Словно закрома памяти опустошаются и в самый последний раз покажут свое содержимое. Но пока что в ее сознании ничего не мелькало. Ни одно окончание школы, ни один день рождения, ни одна свадьба. Ничего, кроме массы раздражающих мелочей с Гуннаром. Например, он никак не мог научиться закрывать тюбик с зубной пастой или выбрасывать пустую упаковку из-под мюсли.

Может быть, дело в том, что в глубине души она не готова умирать. Конечно, ее жизнь именно сейчас во многих отношениях настолько нелепа, что смерть была бы просто освобождением. Но она соберется и повернет эту проклятую шхуну. Она дала себе обещание и уже, черт возьми, начала его выполнять. Она уже опустилась на самое дно, и с этой минуты все пойдет только в нужном направлении.

И тут на нее навалилась усталость. Теперь она едва могла поднести бутылку к уху, когда трясла ее. Там еще оставалось довольно много водки. Примерно три децилитра, вполне достаточно, чтобы заснуть раз и навсегда, если это выпить. Но она не настолько глупа. Нет, она только сделает глоток, а потом немного отдохнет. Она это заслужила. Один маленький…

Астрид схватилась за пробку, чтобы отвернуть ее. Но сейчас это давалось труднее, чем в прошлые разы, словно все силы ее покинули. Наконец, она справилась, поднесла бутылку ко рту и стала пить, потеряв счет глоткам.

– Начнем снизу, – сказал Фабиан по рации и убедился, что на осмотр местами освещенного подвала уйдет гораздо больше времени, чем он рассчитывал.

По словам Утеса связь во время мобильного разговора, как оказалось, с Новой Мейер, была действительно плохой. И по этой причине Фабиан решил начать поиски именно там.

В целом в качестве координатора Утес превзошел сам себя. Раз в жизни он излагал свои мысли кратко и эффективно, не теряя ни остроты, ни инициативы. Это он в конечном итоге понял, что Тувессон в беде. Подозрение возникло еще во время самого разговора, когда она посмеялась над его шуткой, чего Тувессон никогда не делала. Но только когда она, спустя тридцать пять минут, так и не появилась в здании полиции, он забил тревогу, хотя ему было по-прежнему трудно принять, что на самом деле он говорил с Новой Мейер.

Тогда Муландер установил местоположение мобильного и констатировал, что аппарат вообще не в Хельсингборге, а двигается со скоростью 90 километров в час по трассе Е6 прямо на юг в сторону Мальмё.

Утес сразу же связался с полицией Ландскруны, две машины которой находились на трассе, и с помощью координат, которые вычислил Муландер, им удалось нагнать серебристо-серый фургон и вытеснить его на обочину в районе Барсебекка, где он, в конце концов, остановился, и его окружили.

Теперь оставалась только Тувессон, и единственное, что они могли делать, – надеяться, что не опоздали, подумал Фабиан и жестами показал спецназу, спускающему в подвал, рассредоточиться.

С учетом того, как в целом был отремонтирован дом, подвал, без сомнения, оставлял желать лучшего. Несмотря на размеры, из-за низкого потолка в помещении развивалась клаустрофобия, и Фабиан заметил, что ходит, пригибаясь, хотя может выпрямиться.