Борюсь с головной болью, отсутствием аппетита и непонятным состоянием. Тело буквально трясёт изнутри, словно мне требуется пробежка на пару километров. Или я уже настолько устала от этих стен, что хочется просто свалить отсюда.

Дверь за спиной распахивается, и я, оборачиваясь, закрываю шкафчик комода. То немногое, что осталось у меня от сына, я перекладываю каждый день, чтобы ещё раз окунуться в аромат памяти.

– Герман? Есть новости? – спрашивая, взволнованно смотрю на него. Он отходит в сторону, пропуская в комнату Калеба, а затем Дерика.

– Что случилось? Вы нашли Нандо? – выкрикивая, зло оглядываю каждого.

– Ещё нет, но…

– Меня задолбали ваши «но», Калеб! Где мой сын? – рычу, сжимая кулаки.

– Всё зависит от тебя, Джина. – Дерик швыряет конверт, и он не долетает до меня.

– Прекрати, – тихо шипит Герман.

Озадаченно поднимаю конверт и достаю оттуда открытку из Ниццы. Моё сердце до боли сжимается в груди.

«Король-король, всё же так просто. Альора не должна перейти в руки бастарда. Если ты хочешь видеть его, то тебе придётся отдать ту, из-за которой ты сошёл с правильной дороги. Отдай мерзкую американку, и тогда твой сын будет жить. Откажись от неё прилюдно. Уничтожь. Тогда бастард вернётся, чтобы умереть там, где был рождён, если ты снова поступишь неправильно».

– Что это значит? – шепчу. В горле ком. Я не понимаю.

Герман бросает взгляд на Дерика, а тот так зол. Слишком зол, чтобы говорить.

– Они хотят, чтобы ты уехала, Реджина, – с тяжёлым вздохом произносит Герман.

– Что? Нет! Никогда! Без своего сына…

– Оставьте нас, – глухим голосом перебивает меня Дерик.

– Это неразумно. Вы, Ваше Величество, в данный момент не можете…

– Это приказ, иначе я вас начну убивать одного за другим. – В руке Дерика отливает холодным блеском пистолет, и он направляет его сначала на Германа, затем на Калеба.

Меня пугает настроение Дерика. Меня пугает сейчас всё в нём. Я вижу в его глазах жажду убивать. Я вижу это низкое желание причинять боль.

– Всё в порядке. Уходите.

И уж лучше я возьму весь огонь на себя, чем он будет направлен на ни в чём не повинных людей. Я это сделаю ради них, как было и раньше. Я встречусь с волкодавом в очередной схватке, вероятно, смертельной.

Как только за мужчинами закрывается дверь, Дерик опускает пистолет и бросает его на кровать. Его плечи сразу же опускаются, и из бесстрастного хищника он превращается в потерянного человека.

Я смотрю на это преображение, и сердце ноет от боли. Ему плохо. Он страдает так же, как и я. Ему страшно. Он напуган и едва держится передо мной. Я видела его разным, но не настолько опустошённым и сдавшимся. Это пугает меня намного сильнее.

– Дерик, – шепчу, подходя к нему.

– Я должен его спасти, Джина. Я должен, и мне не важна цена. Между нами всё кончено. Я не хочу видеть тебя в этой стране. Не могу больше себе это позволить, – его голос разрывает мне сердце. – Нандо – единственный, кого я по-настоящему любил. Пусть я был хреновым отцом, но я любил его. Не так, как ты. Не так, как другие. Я любил, как умел. Старался быть ему защитником и опорой, но не смог. И теперь всё в твоих руках, Джина. Я не имею права идти против их воли и должен испробовать этот вариант, лишив тебя возможности приехать сюда. Ты немедленно улетаешь в Америку. – Это словно пощёчины посыпались мне на лицо одна за другой. Они ранят, кромсают и вытягивают из меня всё, что ещё осталось хорошего. Они превращают меня в кусок пыли прямо в руках того, кого я так сильно любила.

– Я… я… ты не можешь…

– Джина, – его холодный взгляд впивается мне в глаза. Дерик хватает меня за плечи и встряхивает настолько ожесточённо, что кости хрустят.

– Ты готова жертвовать сыном, ради собственных амбиций? Я дам тебе столько денег, сколько ты захочешь, но только исчезни отсюда. Я привезу тебе сына, как только он будет у меня. Я обещаю, что откажусь от вас, как только навсегда попрощаюсь с ним в Америке. Он будет жить с тобой. Сюда ни ты, ни он больше никогда не приедете. Это лучшее, что я могу сейчас сделать. Я обещаю… последний раз дай мне шанс выполнить обещание. Я верну тебе Нандо и забуду о вас. Меня больше не будет в вашей жизни. Никогда…

– А если это обман, Дерик? Если… ловушка? Если тебя убьют? Если…

Он отпускает меня… нет, отшвыривает от себя, отчего я падаю на кровать прямо рядом с пистолетом.

– Какая тебе разница, что будет со мной, Джина? Для тебя даже в такой момент важнее быть в центре внимания, чем подумать о сыне, – снова жалит. Снова причиняет боль.

– Тебе решать, что важнее для тебя, Джина. Я свой выбор сделал. Ты должна уехать, чтобы я нашёл нашего сына или же получил какие-то зацепки. Ты должна. Альора никогда тебя не принимала, ты сама видела, что люди не желают впускать американку в свой мир. Раз мой народ этого хочет, значит я тоже этого хочу. Реши для себя, кого ты любишь сильнее: себя или всё-таки сына. Не дай мне разочароваться в тебе снова и понять, что всё это было твоей амбициозной игрой для меня, и никаких чувств ты, в принципе, испытывать не умеешь, кроме желания доказать, что ты ценна для этого мира. Решай. У тебя есть час, потом я силой тебя вышвырну отсюда. – Он бросает на меня наполненный отвращением взгляд и, хватая оружие, выходит из спальни.

Я только сейчас делаю глубокий вдох, и он застревает в горле. Открытка до сих пор в моих руках. Неужели, я, действительно, настолько ужасна была в его глазах? Неужели, Дерик никогда не видел моих чувств к нему? Неужели, он считает, что я тоже не готова на всё, ради сына?

Жестокие и бесчеловечные слова Дерика окончательно подрывают мою веру в себя. Я ведь никогда не считала себя лучше кого-то. Всё было наоборот, и он об этом знал. Он уверенно и без промаха стрелял по моим ранам, чтобы показать, насколько ему плевать на мои чувства и на моё состояние.

Резко вскидываю голову. Всё угасает внутри. С этого момента я больше ничего не чувствую. Буквально ничего, кроме боли. Даже она настолько тихая и слабая, что её словно нет.

Поднимаюсь с кровати и захожу в гардеробную. Собираю свои вещи, документы и направляюсь в душ. Нет, если я и уйду, то никто не увидит мою боль. Никогда больше.

Расчёсывая волосы и собирая их в ракушку, поправляю платье и обуваю туфли. Умирать тоже нужно красиво.

– Редж! Нет, пусти меня! Редж!

Выхожу из ванной, наблюдая, как сестра врывается в мою спальню, пиная ногой одного из мужчин, охраняющих меня.

– Это правда? Он что… выгоняет тебя? – кричит она.

– Нет, я уезжаю сама. Всё в порядке. Ты остаёшься здесь, и у тебя всё будет хорошо, Инга. Уезжаю домой только я. Альора так и не стала для меня последним пристанищем, – без всяких эмоций произношу и подхватываю чемодан.