Рафаэль бросил на нее испепеляющий взгляд. Ливви улыбнулась.

— Я не говорил, что вы должны или не должны что-либо делать, — отрезал Рафаэль. — Вперед, ищите Тессу. Но вам может понадобиться моя помощь. Гораздо больше шансов пересечь город, если у вас будет транспорт. Но моя помощь не бесплатна.

— Досадно, но все, что он говорит, — правда, — признала Ливви.

— Ладно, — сказал Джулиан. — Что ты хочешь, вампир?

— Информацию, — сказал Рафаэль. — В вашем мире мой город все еще стоит? Нью-Йорк.

Джулиан кивнул.

— Я жив? — спросил Рафаэль.

— Нет, — сказала Эмма. Похоже, не было никакого смысла ходить вокруг да около.

Рафаэль помедлил.

— Тогда кто лидер нью-йоркского клана вампиров? — спросил он.

— Лили Чен, — сказала Эмма.

Рафаэль улыбнулся, чем удивил ее. Это была настоящая улыбка, с искренней нежностью. Эмма смягчилась.

— В нашем мире ты герой. Ты пожертвовал своей жизнью, чтобы Магнус мог жить, — сказала она.

Рафаэль выглядел пораженным.

— Скажи, что ты не о Магнусе Бейне. Скажи, что имеешь в виду другого более крутого Магнуса. Я никогда бы этого не сделал. А если бы и сделал, никогда бы не захотел, чтобы кто-то об этом говорил. Не могу поверить, что Магнус опозорил меня, рассказав об этом.

Уголок рта Джулиана дернулся.

— Он назвал своего ребенка в твою честь. Рафаэль Сантьяго Лайтвуд-Бейн.

— Это возмутительно. И все знают? Я так смущен, — все негодовал Рафаэль. Он посмотрел на Диану. — Под брезентом в гараже есть несколько моих мотоциклов. Возьмите два. Не разбейте их, а то я буду очень зол.

— Заметано, — сказала Диана. — Мы вернем их к вечеру.

— Разве тебе не нужно спать, Рафаэль? — вдруг осенило Эмму. — Ты вампир. Сейчас день.

Рафаэль холодно улыбнулся.

— О, маленькая Сумеречная Охотница, — сказал он. — Подожди, ты еще не видела солнце.

* * *

Они нашли мотоциклы в гараже, как и сказал Рафаэль, и Дивия открыла металлическую дверь, чтобы они могли выкатить их на улицу. Она быстро закрыла ее за ними, и под звуки лязга и грохота дверных петель Джулиан поднял голову и взглянул на небо.

Его первой мыслью было заслонить Эмму собой, защитив от солнца… или от того, что от него осталось. Затем ему вспомнилась строчка из стихотворения, которому дядя научил его: «Час утра наставал и проходил, но дня не приводил он за собою…»

Солнце было красно-черным углем, тлеющим у гряды полосатых облаков. Он излучал ужасный, красновато-коричневый свет, как будто они видели мир сквозь окрашенную кровью воду. Воздух был густой с примесью грязи и меди.

Они были, как догадался Джулиан, на Западном Бродвее. На улице было гораздо меньше людей, чем прошлой ночью. Из проемов между зданиями время от времени появлялись тени, на удивление был открыт магазин, предлагающий кровавые молочные коктейли. Нечто сидело за прилавком, читая старый журнал, но оно не было похоже на человеческое существо.

Жаркий ветер разносил мусор туда-сюда по улице. Такая погода иногда была в Лос-Анджелесе, когда дул ветер из пустыни. Местные называли это явление «дьявольскими ветрами» или «убийственными ветрами». Может быть, в Туле так было всегда.

— Готовы? — спросила Диана, перекинув одну ногу через мотоцикл и указывая на второй.

Джулиан никогда не ездил на мотоцикле. Он уже готов был попытаться, но Эмма забралась первой. Она застегнула молнию на кожаной куртке, которую взяла из гардероба, и поманила пальцем Джулиана.

— Марк показывал мне, как ездить на таком, — сказала она. — Помнишь?

Джулиан помнил. Он вспомнил, как ревновал ее к Марку. К Марку, который мог беззаботно флиртовать с Эммой, мог поцеловать ее, обнять, в то время как Джулиан должен был обращаться с ней, будто она бомба, которая взорвется, если он ее коснется. Если они прикоснуться друг к другу.

Но не здесь, напомнил он себе. Это может быть и ад, но они не были здесь парабатаями. Он взобрался на мотоцикл позади Эммы и обнял ее за талию. Как и у него, на ее ремне был закреплен пистолет.

Она опустила руку и провела пальцами по его сжатым рукам на ее поясе. Джулиан наклонил голову и поцеловал ее в затылок.

Она вздрогнула.

— Достаточно, ребята, — сказала Диана. — Поехали.

Она рванула вперед, и Эмма завела свой байк, потянув сцепление и удерживая кнопку запуска. Двигатель с громким шумом набирал обороты, и они бросились вслед за Дианой по пустынной улице, направившей свой байк к холму; Эмма плотнее прижалась к своему, Джулиан последовал ее примеру.

— Держись, — закричала Эмма против ветра, и их мотоцикл оторвался от земли, набирая высоту. Город расстилался под ними, и они парили рядом с Дианой. Джулиан не мог не вспомнить о Дикой охоте, о том, как они летели по воздуху над спящей Англией, как мчались по тропам из ветра и звезд.

Но сейчас все было иначе. Сверху они могли ясно наблюдать полное разрушение города. Небо было заполнено вращающимися темными фигурами — другими летающими мотоциклами и демонами, передвигающимися при дневном свете тусклого солнца и под защитой густых облаков. Периодически загорались огни, над «Милей чудес» клубился дым. Улицы вокруг Беверли-Хиллз были перекрыты плотинами и затоплены, образовав что-то вроде рва вокруг Бель-Эйр, и когда они пролетали над ним, Джулиан посмотрел на бурлящую воду внизу. Огромный морской монстр, отвратительный и горбатый, прокладывал себе путь вдоль рва щупальцами. Он откинул голову и взвыл, и Джулиан мельком увидел черный зевающий рот, усеянный зубами, как у большой белой акулы.

Они парили над Уилширом, который стал бульваром ужасов. Джулиан заметил человека-музыканта, висящего как марионетка на нитках, сделанных из его собственных нервов и кровеносных сосудов. Он был вынужден играть на мандолине, крича в агонии. Один демон бездельничал за прилавком, где продавались ксилофоны из человеческих ребер, другой — массивный одноглазый змей — свернулся вокруг ларька с «лимонадом», к которому вампиры подходили за долькой лимона и кусали кричащего испуганного человека.

Джулиан закрыл глаза.

Когда он снова открыл их, они летели на север по шоссе вдоль моря. По крайней мере, здесь было в основном пустынно, хотя можно было увидеть развалины богатых домов, когда-то стоявших вдоль берега Малибу. Теперь они заросли, их бассейны опустошены или полны черной воды. Даже океан выглядел по-другому. В тусклом дневном свете вода чернела и пенилась. Не было видно ни рыбы, ни водорослей.

Он чувствовал, что Эмма напряглась. Ее слова унесло ветром, но он уловил достаточно, чтобы понять — Джулиан, Институт.

Он посмотрел на восток. Там был их Институт, — стекло, камень и сталь — возвышающийся над кустарниками гор Санта-Моники. Сердце Джулиана сжалось от тоски. Институт казался таким знакомым даже под красно-оранжевым светом умирающего адского солнца.