Он осекся. Слово «детской» пришло естественно, как что-то из прижизненных воспоминаний. Однако ни он, ни кто другой на Земле никогда такого слова не слышали, ибо здесь не было детей. И сейчас оно поразило его особенно сильно, ведь он знал, что Весна вынашивает новые души и скоро они явятся в мир. И он знал, что души эти вступят в мир детьми, с детским пониманием и без всякой памяти о прошлой жизни, по образу которой могли бы формировать – или деформировать – свое мышление.

Додж решил, что должен вернуться на Землю, вызволить Весну из неволи и предстать перед новыми душами, которым она даст жизнь. Ибо они придут в мир без врожденного знания об отце и будут расти питом- цами Эла.

Много раз пытался он вернуться на Землю. И всякий раз его отбрасывали не только ангелы-стражи, но и различные заклятия, которые Эл поставил на пути Доджа и остальных изгнанников.

Иногда Додж отправлялся один, укрывшись невидимостью. Иногда с несколькими соратниками. Трижды за прошедшие столетия он выступал во главе воинства, в доспехах и с оружием, что Делатор выковал в огненных кратерах Небосвода.

Всякий раз, как он терпел поражение, земные души видели Доджа и его соратников яркими метеорами в ночном небе. Всякий раз их траектории оканчивались новыми кратерами на черной небесной тверди.

Как-то он в одиночку подобрался ко Дворцу так близко, что увидел, как тамошние обитатели лакомятся плодами дворцовых деревьев, но тогда сам Эл восстал в гневе и зашвырнул его с такой силой, что Додж пробил Небосвод насквозь, до уходящего в бесконечность хаоса. Война, увидев, как Додж пронесся кометой, призвал остальных членов Пантеона вытащить того из дыры. На ее краю Додж некоторое время отдыхал, восстанавливая силы. Искусница предложила всем вернуться в темный замок, который они строили по соседству из выбросов множества кратеров, ибо стены давали хоть какую-то защиту от безжалостных стихий. Однако Додж, еще не восстановивший дар речи, поднял руку, прося их остаться. Его взор был прикован не к Земле, а к дыре с хаосом, которую он пробил силой своего удара. Или, возможно, правильнее будет сказать, что Эл пробил эту дыру, швырнув Доджа с такой силой.

– Не напоминает ли вам это что-нибудь на Земле? – спросил он, когда вновь обрел способность говорить.

– Это ровно тот же хаос, от которого мы все должны были отделиться, когда возникли, – ответил Седобород.

– Когда впервые появился Плутон, я увидел его вылезающим из дыры, очень похожей на ту, что мы видим под нами, – сказал Додж.

Самозвана первой поняла его загадку, ибо при своем любопытстве и умении летать частенько посещала место, о котором говорил Додж.

– Это очень похоже на трещину в мире, что лежит глубоко под…

– Узлом! – воскликнул Делатор, который тоже проводил там много времени. Он кивнул: – Я почти могу уверить себя, что смотрю из окна Твердыни.

Додж кивнул:

– Хаос – не форма и не место; всякий хаос подобен другому хаосу. Так я вернусь на Землю! Смотрите!

Он углубил и расширил дыру, в которой бурлила хаотическая рябь. Казалось, за отверстием лишь бесконечное ничто. Таким оно оставалось часы и дни, покуда Додж размышлял над ним, собирая все силы, накопленные за долгие годы на Земле. Время от времени в глубине возникал какой-нибудь фантазм, и те члены Пантеона, которым хватило терпения смотреть, переглядывались и восклицали: «Ты видел?» Но когда они снова глядели в дыру, видения уже не было. Перемена, производимая Доджем, была столь медленной, что наблюдатели ее не замечали. Те, кто уходил и возвращался, утверждали, что видят перемену: теперь из дыры шел свет, и не алый огненный, а белый свет Земли. В нем начали проступать формы, сперва зыбкие и мимолетные, затем постоянные. Поначалу трудно было понять, что они означают.

Но однажды на Доджевы труды пришел взглянуть Плутон. Он долго здесь не появлялся – строил темную башню, новую обитель Пантеона. Подойдя к яме и заглянув внутрь, он сразу понял, что перед ним. Ибо Плутон видел это раньше.

– Когда я впервые вылез из бездны хаоса под Узлом, она была такой же, – сказал он. – Стоя здесь, мы смотрим вниз. Однако вид тот же, как если смотреть из глубин под Узлом. Мы видим Твердыню, хотя она и кажется перевернутой. Ближе к нам ее массивное основание, изваянное из камня рукой того, кто звался тогда Ждодом, а дальше уходят вниз стены. Еще дальше высокие башни, а еще глубже, если смотреть отсюда, перекрученные формы Узла.

Остальные подошли взглянуть и сразу с ним согласились. Они видели Твердыню через клубящуюся завесу хаоса, которая порой сгущалась в плотные тучи, а порой становилась прозрачной, как чистая вода. Однако вид за хаосом всегда был один и тот же и точно соответствовал тому, какой они помнили Твердыню.

– Если это истинный портрет того места, каково оно сейчас, а не просто воспоминание, каким оно было когда-то, то Эл его не нашел и не уничтожил, – молвила Самозвана.

– Думаю, так и есть, – ответила Долговзора.

Ибо Делатор отыскал в кратерах осколки прозрачных кристаллов, из которых выточил линзы, и в башне темного замка собрал из линз инструменты, направленные вверх. Долговзора часами смотрела в них, наблюдая, что делают Эл, его клевреты и тысячи рассеянных по Земле душ.

– Эл не снес Твердыню, – продолжала она, – но и не оставил ее без внимания. Его клевреты воздвигли мощные укрепления в том, что раньше звалось Парадным Двором, дабы ничто не могло выйти наружу.

Делатор встал на ноги, здоровую и покалеченную, и дохромал до края дыры.

– Мне хочется туда нырнуть, – сказал он, – и вернуться в мои мастерские, которые теперь так близко. Зная то, что знаю теперь, я сумею сделать их куда лучше.

Пан – душа, известная раньше как Пануэфониум, – забила в боевые барабаны из черепов, палок и клочков кожи, собранных в проигранных битвах. Сегодня у нее был огромный пенис, назавтра она могла отрастить груди. Бой барабанов всколыхнул Пантеон. Все устремились к яме.

Однако Додж крылом закрыл Делатору лицо и оттеснил того от ямы. Барабаны Пана умолкли.

– Я должен тщательно продумать свои действия, – объявил Додж. – Ибо Эл и его клевреты видят меня всякий раз, как я приближаюсь. Не знаю, как им это удается, ведь я приближаюсь незримо и в хитроумных личинах.

Делатор сказал:

– Из земли живых Эл принес знания и умения, много превосходящие наши. А может, правильнее сказать, они принадлежат к порядку вещей, нам почти неведомому.

– Откуда ты знаешь? – спросила Любовь, вступая на край кратера, так что белый свет Земли озарил ее лицо. Она вернула ему прежнюю красоту, хотя теперь оно отражало пережитые муки и новое знание.

Долговзора взглядом и жестом призвала ее к молчанию:

– Я тоже видела свидетельство того, о чем говорит Делатор.

– Твой вопрос, Любовь, не празден, – ответил Делатор, – ибо события Пира были так кратки, а мы по большей части пребывали в ужасе и смятении. Однако, когда я пошел в кладовую за молниями, то сразу увидел, что замки вскрыты средствами, нам неведомыми.