– В чем дело? – прорычал он.

– Джордан, пожалуйста, – пробормотала Александра, шагнув кнему и теребя розовый атлас халата, – невинная чаровница с разметавшимися поплечам волосами. – Чем я могла так тебя рассердить?

Джордан взглянул в ее глаза и судорожно сжал кулаки, пытаясьподавить неукротимое стремление задушить прекрасную предательницу иодновременно опасаясь, что не выдержит, подхватит ее на руки, отнесет в постельи притворится всего на один час, что перед ним по-прежнему все та же манящая,неотразимая, обольстительная босоножка-герцогиня. Он страстно желал держать еев объятиях, осыпать поцелуями, подмять под себя и раствориться в ней, чтобыизгнать из памяти ад последних дней. Но не мог. Перед глазами стоялисплетающиеся в экстазе любовники, замышляющие его убийство. Нет, он не в силахзабыть.

Даже на час. Даже на минуту.

– Я не сержусь, Александра, – ледяным тоном бросил он. – Атеперь уходи. Когда мне понадобится твое общество, я дам знать.

– Понимаю, – прошептала Александра и с вымученнымдостоинством шагнула к двери, ничего не видя из-за слепивших глаза слез.

Александра тупо уставилась в лежащие на коленях пяльцы. Всердце царила та же безнадежная тьма, что и за окнами гостиной. Вот уже три дняи три ночи Джордан оставался незнакомцем, холодным, равнодушным, неприветливымнезнакомцем, глядевшим на нее либо с откровенным ледяным безразличием, либо спрезрением… в тех редких случаях, когда их взгляды встречались. Иногда ейказалось, что в теле Джордана поселился чужой человек, которого она не знала,наблюдавший за ней исподтишка с таким злобным выражением, что Александравздрагивала от страха.

Даже неожиданный приезд дядюшки Монти не разрядил тяжелойатмосферы. Устроившись в отведенных ему комнатах и критически оглядывая пухлыйзад горничной, стелившей ему постель, он вполголоса объяснял Александре, чтоприбыл спасать ее, едва услышал пересуды о том, будто Хоторн выглядел словногнев Господень, узнав о ее пари, записанном в клубной книге.

Но все упорные попытки дяди Монти вовлечь Джордана вдружескую беседу не принесли ничего, кроме коротких, чрезвычайно вежливыхответов. А попытки Александры притвориться, что все в порядке, не одурачилиникого, включая слуг, и тем более не заставили поверить, что перед нимисчастливые супруги. Весь дом, от Хиггинса до Генри, превратившегося в огромногопса, остро ощущал невыносимое напряжение между мужем и женой.

В гнетущей тишине гостиной неожиданно прогремел дружескийголос дядюшки Монти, заставив Александру встрепенуться:

– Чудесная погодка, Хоторн! Вопросительно вздернув белыеброви и надеясь на продолжение разговора, Монти выжидающе выпрямился. Джорданподнял глаза от книги и коротко кивнул:

– Совершенно верно.

– Ни капли дождя! – настаивал дядюшка Монти, раскрасневшийсяпод действием очередной бутылки мадеры.

– Ни капли, – бесстрастно согласился Джордан. Расстроенный,но не обескураженный, дядюшка объявил:

– И тепло! Урожай будет хороший.

– Неужели? – ответил Джордан тоном, положительно недопускавшим дальнейших попыток к разговору.

– Э-э-э… очень, – пробормотал сэр Монтегю, надвигаясь вглубину кресла и бросая отчаянный взгляд на Александру. – У вас есть часы? –спросила Александра, умирая от желания поскорее подняться к себе.

Джордан искоса взглянул на нее и с намеренной жестокостьюпроцедил:

– Нет.

– Вам следует купить часы, Хоторн, – заявил дядюшка Монти,явно считая свое предложение блестящей идеей. – Только так можно идти в ногу современем!

Александра быстро отвернулась, чтобы скрыть, как ей больно:Джордан второй раз принял часы дедушки и тут же забыл о них! – Одиннадцать, –услужливо заметил дядюшка Монти. – Я всегда ношу часы, – похвастался он. – Ни кчему гадать, который час. Прекрасное изобретение! Нельзя не поинтересоваться,как они работают, верно? Джордан резко захлопнул книгу. – Да, – отрывистосказал он, – нельзя. Потерпев полнейшую неудачу в безуспешных старанияхвсе-таки побеседовать с герцогом, дядюшка метнул на Александру очереднойумоляющий взгляд, но тут на помощь пришел «сэр» Генри. Огромная английскаяпастушья овчарка считала своей первейшей обязанностью не охранять людей, аутешать их, всячески выказывая любовь и симпатию. Обычно он ухитрялсяоказываться рядом в тот момент, когда они больше всего нуждались в этом. Видянесчастное лицо сэра Монтегю, пес поднялся со своего места у камина, потрусил красстроенному рыцарю и облизал его руку длинным влажным языком.

– Черт возьми! – вырвалось у дядюшки, вскочившего с креслакуда энергичнее, чем за последние двадцать пять лет, и принявшегося старательновытирать ладонь о брюки. – Да у этого животного язык как мокрая тряпка!

Оскорбленный «сэр» Генри бросил на свою разъяренную жертвускорбный взгляд и, повернувшись, гордо направился обратно.

– Если не возражаете, я поднимусь к себе? – пролепеталаАлександра, не в силах ни минуты больше выносить мучительную боль.

– В роще все готово, Филберт? – спросила она на следующийдень, когда на зов появился верный старый лакей.

– Все, – с горечью ответил Филберт. – Хотя по мне, ваш мужзаслуживает не праздника, а уж скорее пинка в зад за такое с вами обращение!

Александра заткнула под шляпку выбившийся локон и не сталаспорить. Она замыслила устроить праздник в честь дня рождения Джордана с тогодня в беседке, самого счастливого за столь недолго продолжавшуюся супружескуюжизнь.

Все это время ей пришлось выносить необъяснимое, непонятноепренебрежение мужа. С каждым часом Алекс больше бледнела и замыкалась в себе.Она была постоянно на грани истерики, и грудь болела от необходимостисдерживать рыдания. Сердце ныло, потому что она никак не могла обнаружитьпричины странного поведения Джордана. Но по мере того как приближалась минутаосуществления сюрприза, который она готовила мужу, в душе робко расцветаланадежда. Как только Джордан увидит и поймет, что она задумала и сделала спомощью Тони и Мелани, он либо вновь станет прежним, таким, как был в тот деньу реки, либо по крайней мере объяснит, что его волнует.

– Все слуги с утра до вечера перешептываются о том, как онсебя ведет! – разъяренно продолжал Филберт. – Едва говорит с вами, сидит вкабинете день и ночь и не думает исполнять супружеские…

– Филберт, пожалуйста! – взмолилась Александра. – Не стоитпортить мне сегодняшний день!

Немного смущенный, но тем не менее исполненный решимостисорвать злость на человеке, из-за которого у Александры появились огромныечерные круги под запавшими глазами, Филберт тем не менее добавил: