сначала силой Великого Пламени отрубить мой дар, а потом уже убить без лишнего риска.

Он бы даже успел это сделать, если бы я сразу не использовал "призрачную хватку".

— Прекрасная демонстрация аналитических способностей. — с ядовитой улыбкой объявил Иворна, а потом сменил тон на укоризненный. — Но раз ты такой разумный и все понимающий, то зачем было доводить меня до крайних мер? Неужели нельзя было договориться иначе?

Оооо, круто. Меня пытались убить и я же виноват. Прекрасно.

— Договориться на что? На уничтожение моих людей и мое поражение?

— Да… — произнес Сандис тоном типа: “А ты чему-то удивляешься? Все же должно быть ясно”. — Я дал тебе шанс проиграть с максимальной выгодой и минимальными потерями. Но ты им не воспользовался.

Ситуация, конечно, швах. Вокруг семь бойцов Сандиса, он сам и этот его колдун. Рядом со мной только Касс, которая едва может защитить себя. В соседней комнате лежит без сознания недолеченная Итка. И еще под рукой есть Арамия. Ее один из людей Сандиса решил на всякий случай прирезать и вскрыл горло. Рана для обычного человека смертельная. Однако колдунья лишь притворялась мертвой. Упала среди разрезанных стенок шатра, параллельно остановив кровотечение. Она решила не двигаться и в ситуацию без моих приказов не лезть. Отлично. Ее рабский маскарад таки пригодился.

"Пока не двигайся. Я дам команду". — приказал Арамии.

Сейчас мне очень нужно было подавление, причём желательно мощное.

"Доктоний, если вы меня слы…"

— О чем задумался, Михаир. — прервал мои мысли Сандис. — Не надо использовать дар стратега. Не стягивай сюда людей. Поддерживай со мной зрительный контакт и разговор. Твоя позиция не так сильна, как кажется на первый взгляд. Не факт, что ты умрешь или потеряешь сознание быстро. Вполне вероятно, Ксальтотум успеет подрезать тебе крылья. Но я не хотел бы рисковать.

Ага. У нас знаменитая мексиканская дуэль. Это когда в боевиках друг на друга наставляют пушки и победителей в таком раскладе может не быть вовсе. Только вот Сандис рискует лишь некими стратегическими плюшками, а я жизнью.

— Что скажете, мэтр Ксальтотум? — обратился Сандис к колдуну, с телом которого происходили странные метаморфозы.

Человеческая кожа трескалась, но кровь не спешила течь из ран. Уже не только сфера, но и глаза пылали магическим огнем. Нижняя челюсть чародея тряслась, словно он был под кайфом.

— Они пытаются закрыть Глаз. — пророкотал чародей. — Они проникли туда и роются в нутре древних механизмов. Хотят лишить меня контроля.

— Так. Стоп. Глаз это тоже ты, Сандис?!

— Весьма дорогая и по итогам довольно бесполезная игрушка. — насмешливо ответил Иворна. — Избавиться от Карра не удалось. Даже его армия пострадала меньше остальных.

— Глаз это путь. Глаз это весть, пришедшая из Незримой Твердыни, где начались и закончатся все миры. — продолжал говорить его колдун, кожа с которого слезала все активнее.

Колдун ли это вообще или какой-то демон?

— А почему у вас из глаз и ушей кровь сочится? — уточнил я.

— Новое слово в деле тайных убийств. — похвастал Иворна. — Ксальтотум называет его “Выгоранием жизни”. Эта магия разрушает внутренние органы. Печень, почки, костный мозг. Все будто плавится. Жертва умирает за несколько часов или чуть дольше, но на это время становится намного сильнее, быстрее и выдерживает даже ужасные раны.

Ясно. Подсылаешь к жертве агента, который думает, что его задача просто шпионаж. Затем в нужный момент используешь единство и это выгорание. На короткий промежуток тело агента превращается в машину смерти. Ясно, почему Иворна так легко вырубил Касс, а его человек увернулся от моего удара. Потом все эти люди умрут. Лишних свидетелей не будет. Думаю, Таркус был не в курсе как его собираются использовать.

— Бедный центурион. — усмехнулся Иворна, словно читая мои мысли. — Я рассчитывал, что ты будешь его проверять. Те же “Чужие Сны”. Он не был моим агентом. Агент скрывался в его окружении. Далее Таркусу припомнили пару старых долгов, чуть надавили и, конечно, наврали: “Мы просто хотим поговорить со стратегом Михаиром. Мы же на одной стороне. Карр собирается его убить”. — Иворна холодно рассмеялся.

Время играло ему на руку. Он мог просто затянуть ситуацию до тех пор, пока сражение за стенами лагеря не закончится. Карр, не получив помощи, скорее всего, отойдет обратно к своим укреплениям. Ксерион же завтра с утра пораньше займется нами. Шаддинцы добудут себе символическую победу. Иворна попытается максимально обернуть ее против Карра. Мол Ксерион разбил аж три легиона и спокойно ушел. А я? Я попаду в плен или сгину на поле брани, если вообще этот разговор с Сандисом переживу.

Черт. Надо думать, но Иворна не дает отвлекаться. Стоило мне только чуть ослабить внимание, как один из приспешников Сандиса схватил сзади за плечо Касс. Вместе с другим сообщником они толкнули гладиатрикс на пол, подставив подножку.

— Сандис! — рявкнул я, надрезая кожу на шее. — Ты видел мои способности? Если что, я могу уничтожить себя магией. Твой колдун не успеет ничего сделать.

— Что Сандис? Просто убираем с доски лишние фигуры. Меньше фигур, проще закончить партию.

"Не двигайся". — приказал я Касс. — "Не провоцируй их".

— С чего такая бурная эмоциональная реакция и дополнительные угрозы? — весело вопрошал Сандис, вернув в ножны клинок.

Он поднял руки, как бы показывая свою безоружность, подошёл ближе и начал говорить, демонстрируя отлично поставленную речь:

— Эх, Михаир… Разум это клинок, который остается острым лишь будучи обжигающе холодным. Привязанности размягчают нас. Уравнивают с простыми смертными, но кто мы на самом деле? Мы искры божественной силы! Свечи, что горят у кровавого алтаря войны. Дар позволяет нам презреть боль и слабость плоти. Даже переноситься в чужие тела, управляя ими как марионетками. Ты думаешь, Клепсида где-то в храмах или на небесах? Да мы и есть Клепсида! Мы её когти, которыми она счищает человеческий налёт с механизмов истории. Только так способна работать столь сложная и могущественная машина как Империя. Но подобные тебе, продолжают потакать своим жалким слабостям. Фантазировать, что они всё ещё простые смертные. Мои войска! — презрительно усмехнулся Иворна. — О мои драгоценные людишки! Преданные мне букашки. Как же я могу