Я не выдержал, вздохнул. Обошёл стол, сел. Вытянул ноги и крепко приложился к вину, осушив кубок.

— Клавдий, не факт, что мне удастся выжить. И тем более победить, — осадил я.

— Кто мне вчера сказал про тех, кто готов идти до конца? Я подумал и решил. Что готов. Цеплялся за старое, надеялся взять реванш, но потом понял — ничего у меня не получится! Нет у моей семьи ни прежнего влияния ни прежних денег. Зато к прежним врагам прибавились и новые. Надо решаться и рубить, пока есть возможность. С твоим уходом её не будет, и вряд ли судьба даст второй шанс.

А он честен. Блин, как же быть?

— Если думаешь, не понимаю, на что подписываюсь — тыне прав. Я знаю про пятьдесят тысяч лунариев от короля, — усмехнулся он, продолжая меня уламывать. — Это вся страна знает. Все провинции собирают этот налог. Но даёт тебе его в руки король, и потому ты считаешься его человеком. Мериде не даёт, хотя он номинально тоже пограничник. Алькантара граничит с болотами, ему мало что перепадает. Авилла держит рубеж по горам и реке — ему тоже дают меньше, как и тем, кто восточнее него. И только ты, удерживая дюжину фронтиров в чистом поле, непонятно для чего нужных, ибо степняки проходят их как меч через кишки, забираешь больше половины этого чрезвычайного налога.

Его глаза смеялись. Мне же смешно не было. Я мнил себя гением, что расколол, что отец — человек Карлоса Пятого. Был. А на самом деле об этом в королевстве догадывается каждая собака? Мне дают деньги на содержание войск на случай атаки на короля мятежников! И заговорщики в курсе!

Да и как иначе? Мерида — самый богатый герцог Юга, богаче всех остальных вместе взятых. В Овьедо у Бетиса данников в два раза больше моего, но, блин, у одного арьербан полторы тысячи копий, у другого — тысяча. А у меня — три. Не считая кучи пехтуры, прикованной к фронтирам и крепостям. То-то и суетился Солана, когда отец заболел. Кинулся к нам и попытался навести мосты с пьяным мной, пытаясь опередить короля.

А теперь, получается, если я создам систему, запитанную на себя, когда мне не нужна будет внешняя поддержка… То есть когда я создам собственную армию, не зависимую от короля и его милостей…

Блин, аж сердце схватило. Я думаю, что добиваясь финансовой независимости вытаскиваю графство из пропасти, а на самом деле веду его в могилу, ибо рушу установившийся века назад баланс и попадаю под раздачу с обеих сторон? Подвожу к краю той самой пропасти по принципу «благими намерениями вымощена дорога в ад»?

…И этот поросёнок «хочет во всём этом поучаствовать». М-да.

— Ты рисковый, Клавдий, — констатировал я.

Покровительственная улыбка в ответ.

— Берёшь?

— Беру. Но должен предупредить — я ни донжона не смыслю в розыскной и оперативной деятельности. Тебе предстоит с нуля создавать её на всей территории графства самому. Лично. Без чьей-либо помощи. Это капец как много.

— Если дашь денег — возьмусь, — кивнул он.

— Дам. — Всё, жребий брошен, Рубикон перейдён. Назад дороги нет. Я получу Магдалену, прогоню татей, надолго, а после мне прямая дорога быть знаменем местной гражданской войны. Причём без разницы, чью сторону выберу. И там и там буду знаменем.

— Пергамент оставляю — я его и так на память знаю, ночью разбуди — перечислю всех, кто там и в чём провинился, — усмехнулся Клавдий, поднимая попец с кресла. — Завтра зайду и расскажу план. Пока он у меня в голове только начерно — не было времени подумать. Высплюсь — и обмозгуем.

— Идёт. — Я протянул и пожал ему руку. — Добро пожаловать в команду, будущий претор Клавдий!

* * *

— Ну и в чём дело? Чё за херня на этот раз? — разлепил я глаза. Ирма будила, дёргая за плечо. Одетая Ирма, с лампой в руке — ставни пока закрыты, пусть из под них и проступают лучи солнца, а мордашка донельзя напряжённая. Но в доме вроде тихо, боёв нет.

— Там… Ваш барон. Привёз… Девушку. Эльфу. И она… В общем, вам лучше всё видеть, ваше сиятельство. Ваш барон сказал это важно, под его ответственность.

— Мля-а-а-ать!

Пришлось вставать, накидывать на себя что-то из близлежащего, и, как есть, растрёпанному, спускаться вниз.

Это был Ковильяна. За ним, на руках двух богатырей, висела памятная эльфийская кошка. Руки по локоть у неё были тщательно замотаны подручными тряпками, включая порванные на лоскуты части верхней юбки от её же собственного платья. То есть, иными словами, платье на ней тоже стало тряпкой, и из под него, что есть верх неприличия, местами проступали красивые ножки. Сзади этой кошки стояло ещё три вооружённых человека, и один из них тыкал в спину алебардой. Прям картина Репина: «Приплыли».

— Рикардо? — нахмурился я. — Что происходит?

— Эх, Ричи-Ричи! Мальчик мой! — Старый барон тяжело вздохнул и прошёлся к гостевому креслу. Я плюхнулся в соседнее, бросив стоящей сзади Ирме:

— Вина!

— Эта… Нехорошая дева, — сдержал мой тёзка крепкий эпитет, — попыталась прорваться за городские ворота. Убила одного боевого коня и сильно поранила двух-трёх моих воинов. Перелезла через стену и попыталась удрать, и, конечно, её увидели. А когда почти нагнали, бросилась на воинов и… — Новый вздох. — Где эльфы таких берут?

— Женщины эльфийские рожают, — без эмоций предположил я, заработав от «прелести» уважительный взгляд.

— Конь будет жить, — произнесла вдруг эльфа. — Я его не убила. Только поломала ноги.

— Да кому он нужен, хромой! Только на забой его! Да и хозяин его…

— Я смогу залечить их раны. И ногу коня, и раны воинов, — уверенно проговорила эльфа. — Если пообещаете, что после отпустите.

— Хороший способ вести дипломатию, — усмехнулся я. — Нанести увечья, чтобы лично их потом залечить, добившись своего. А просто попросить меня выпустить из города могла? — округлил ей глаза.

Взгляд гостьи из Леса налился кровью.

— Эльфы не унижаются до того, чтобы просить что-либо у человеков!

— Ну и дура! — Что на такое ещё можно сказать. — Отпустите её. — Это воинам. — Она не будет драться. Ты ж не будешь?

Гостья опустила глаза в пол.

— Не буду. Я не могу причинить вред тому, кому должна жизнь.

— Отпустите, — махнул Ковильяна, и только после этого богатыри, а они все как один комплекцией подобрались что те вышибалы, всячески выражая лицом несогласие, отпустили.

— Подождите в холле, — попросил я их, глазами указав на дверь. Тут как раз вошла Ирма с кувшином и кубками. — Ирма, вина сеньорам! Самого лучшего!

Только после воины повеселели.

— Садись, нервная, — кивнул эльфе на третье кресло. Она кивнула, взяла тяжеленный кёсовый предмет мебели и как пушинку передвинула ближе к нам. Теперь понял, почему к ней такое отношение. За внешней хрупкостью капец какая сила!

— Воинов и коня вылечишь! — отрезал я, посверкав для наглядности глазами. — Не в уплату долга, а потому, что сделала это, и это было глупостью.