этом возрасте задаются вопросами: «Каково это – иметь работу? Там можно будет встретить любовь? Я буду там крутым или задротом?»

Энди Бакли:

– Мой двенадцатилетний сын сейчас очень неохотно его смотрит. Все его друзья смотрели сериал, а он специально его избегал, потому что там был я. Сначала он говорил: «Папа, я не хочу это смотреть». Но теперь он смотрит все эпизоды, где нет меня, а их большинство. Дело в том, что сегодняшние старшеклассники или студенты тогда были слишком маленькими. И даже те, кому сейчас за двадцать, на тот момент были в старшей школе и вряд ли его смотрели. Знаете, сейчас я иногда смотрю «Офис» со своим сыном, и господи, какой же он смешной.

Мелора Хардин:

– Сейчас я наслаждаюсь успехом «Офиса» даже больше, чем когда он шел по телевизору. Ко мне каждый день подходят незнакомые люди и говорят: «О господи, я только что запоем посмотрел первые пять сезонов». Вот только что я столкнулась в метро с женщиной, которая сказала: «Боже мой, я только вчера вечером на вас смотрела!»

Такер Гейтс:

– Я только что закончил работать со Стивом Кареллом на другом проекте, и он рассказал мне, что сейчас происходит настоящий ренессанс сериала, особенно в студенческих городках. Он недавно ездил смотреть разные университеты со своей дочерью, и вокруг него собирались такие толпы студентов, что он больше не смог ее сопровождать и очень расстраивался.

Мари Потис:

– Благодаря «Офису» Скрэнтон засиял новым светом и стал классным городом. К нам приезжают толпы миллениалов. Они хотят побывать в торговом центре «Стимтаун» и в Poor Richard’s, сфотографироваться с указателем на город, и это кажется мне просто чудесным помешательством. На этой неделе кто-то устраивал у нас девичник, и он был в стиле «Офиса». С каждым годом шоу как будто становится все популярнее.

Роберт Даркин (президент и CEO Торговой палаты Скрэнтона):

– Люди регулярно приезжают посетить такие места, как местный Poor Richard’s, Cooper’s Seafood House или торговый центр «Стимтаун». Иногда они даже пытаются найти озеро Скрэнтон, несмотря на то что к нему нельзя проехать. Если кто-то из них связывается с нами, я отшучиваюсь: «Заходите, и мы дадим вам сертификат на покупку акций “Дандер Миффлин”». И люди приходят в восторг.

Кевин Рейли:

– Я часто выступаю перед студентами Корнелла, и буквально каждый год кто-нибудь спрашивает меня, не был ли я прототипом Энди Бернарда. Серьезно, каждый год. И каждый раз это новый набор первокурсников.

Марк Прокш:

– Мне кажется, это доказательство того, насколько умнее современная молодежь. А еще того, что они не привыкли смотреть по-настоящему смешное телевидение. Если сейчас им нравится какое-то шоу, обычно его закрывают после второго или даже первого сезона. Так что отсмотреть девять сезонов шоу, сделанного тогда, когда было нормально снимать по двадцать две, двадцати три серии в сезоне, – для них это уникальный и новаторский вызов. И обычно они, смотря такие шоу, еще и по несколько раз пересматривают каждую серию.

Энтони К. Фаррелл:

– Майкл Скотт и Дуайт – два больших ребенка. Молодые люди следят за этими персонажами, потому что им нравятся глупости, которые те отчебучивают в офисе. Это почти что визуализация того, что они сами хотели бы делать, когда выпустятся из школы. А «Офис» – та же школа, с теми же проблемами, что и у детей. Так что я понимаю, за что они его любят. Ко мне часто подходят люди со словами: «Мой сын сейчас обожает шоу, и ему тринадцать». И каждый раз, когда я встречаю людей, работая на каком-нибудь детском шоу, я слышу: «О, а можно мой сын придет на площадку? Он хочет с вами поговорить. Он знает, что вы писали для «Офиса», ему шестнадцать, и он мечтает позадавать вам вопросы». Я отвечаю: «Возможно, сейчас он знает шоу уже лучше, чем я. Но, может быть, мы с ним поболтаем о том о сем».

Бритон В. Эрвин:

– Мне кажется, самое простое объяснение – это то, что все герои «Офиса» хотя и немого гротескны, но очень похожи на людей вокруг нас. Ведь, по большому счету, человеческая сущность не меняется со сменой поколений. Всегда в коллективе есть парень, который думает, что все знает, и всегда в школе или на работе есть два человека, которые влюблены друг в друга, но непонятно, будут ли они вместе. Как правило, есть и чудно́й босс, который сложно понять, что для этого делает, но каким-то чудом умудряется располагать к себе коллег.

Кэролайн Уильямс:

– Думаю, дело в том, что сериал в плане изображения жизни абсолютно вне времени. И все его персонажи на редкость без возраста. Если бы вы не видели Майкла, а просто читали бы о его выходках, вам было бы непонятно, сколько ему лет. То же самое и с Дуайтом. Они все словно живут в вымышленном мире, где вечно 2003 год. И им всем по восемь. Сейчас столько различных сериалов на абсолютно любую тему – каждый может найти что-то для себя, так что идея шоу, которое обращается ко всем сразу, в каком-то смысле уникальна.

Джей Джей Абрамс:

– Когда что-то так хорошо работает, так хорошо написано и может похвастаться таким актерским составом, как это шоу, оно обречено быть вечно актуальным. Некоторые вещи могут стать открытием в определенный момент, в определенное время, под определенным углом. Между прочим, некоторые из таких сериалов все еще продолжают жить, и люди над ними смеются: возьмите хотя бы «Я люблю Люси» столько лет спустя… Мне кажется, что даже через пятьдесят, сто лет дискомфорт и неловкость от необходимости работать со странными людьми никуда не денутся, а в «Офисе» очень красиво все это запечатлено.

Тери Вейнберг:

– Неважно, где вы работаете, чем вы занимаетесь, было ли это двадцать лет назад или будет двадцать лет спустя, люди всегда будут приходить на работу, и там их будут окружать другие люди, с которыми им придется встречать и провожать день за днем. Мы всегда будем переживать проблемы в экономике или те, что на тот момент будут твориться в мире. И точно так же мы будем пытаться понять, как сосуществовать рядом с другими людьми и находить радость даже в сложных ситуациях. И будем осознавать, что можно просыпаться по утрам, идти на работу и смеяться вместе с коллегами, которые в какой-то мере стали твоей семьей. «Офис» – это часть культуры. Мы все разделены как нация, и мы все