— Тут ничего нельзя сделать, миледи, — печально проговорил доктор Харст. — По крайней мере, ваш брат сохранил свое герцогство и продолжает там править. Сомневаюсь, что император станет вмешиваться в повседневные дела страны.

— Да, но мы пользовались такой независимостью в Клеве! Мой отец пришел бы в ужас, узнай он о случившемся.

— Ваш отец поступил бы так же. Кто осмелится противостоять мощи Священной Римской империи?

Поздней осенью, когда закончился траур, Генрих пригласил Анну ко двору. Все еще страдая из-за унижения Вильгельма, Анна приехала, полная решимости спросить короля, нельзя ли что-нибудь сделать, но из его сочувственных слов о Клеве поняла, что он тоже связан по рукам и ногам. Поднимать эту тему не имело смысла. Анна поболтала с королевой Екатериной, присоединилась к ней и Генриху за пиршественным столом и любовалась танцующими придворными, стараясь не думать о том, как постарел король с момента их последней встречи в июле. Грустно было видеть, что он сдает так быстро. Если бы Генрих мог сбросить хоть немного веса, ему стало бы лучше, и нога бы, вероятно, перестала болеть, отчего он обрел бы бо́льшую подвижность. Но вот он сидит за столом, перед ним тарелка с грудой еды, в руке кубок, который то и дело наполняют вином. И никто не осмеливается дать ему добрый совет.

По возвращении в Ричмонд Анну ждало приятное известие: Уаймонд Кэри получил престижную должность казначея королевы и покидает службу у нее.

— Это большая честь, и я очень рада за вас, мистер Кэри, — сказала ему Анна. — И еще мне приятно, что ваша слежка за мной прекратится. Полагаю, больше меня не подозревают в интригах против моего брата короля, которому я никогда не причиню вреда.

У Кэри хватило такта изобразить смущение:

— Я всего лишь выполнял распоряжения, мадам. И никогда не сомневался в вашей лояльности.

Она не стала продолжать эту сцену. Кэри уезжал, ее ждала свобода.

— Кто сменит вас при моем дворе на посту сборщика податей? — спросила Анна.

— По моей рекомендации это место займет Томас Кэри, мой родственник.

Томас был добрым, воспитанным человеком и служил Анне в качестве джентльмена ее покоев. Она не могла представить, чтобы он согласился шпионить за ней.

— Этот выбор мне очень нравится, хотя я надеюсь, его обязанности ограничатся тем, что ему полагается делать по долгу службы!

— Ни о чем другом мне не известно, мадам, — сухо ответил Кэри.

Она улыбнулась ему и сказала:

— Желаю вам успехов на новом посту.

Ночью, когда Анна задула свечу и уютно устроилась в постели, собираясь заснуть, ей в голову пришла шальная мысль: раз за ней больше не следят, для нее открываются некоторые возможности. Перед глазами всплыло милое лицо Отто, а за ним явился и образ маленького Иоганна в далеком Золингене, хотя ее сын теперь уже не так мал — ему двенадцать, и она, без сомнения, не узнает его. Мальчик три года провел в подмастерьях и успешно овладевал ремеслом, как говорила ей матушка Лёве. Посмеет ли она теперь, если это удастся организовать, с помощью услужливого Отто привезти его из Клеве и устроить при своем дворе? Риск наверняка невелик. Никто не узнает, каково происхождение Иоганна, и меньше всего сам Иоганн. Тогда они смогут быть вместе, в некотором роде семьей — она, Отто и их сын.

Чем дольше Анна думала, тем более вероятным это ей представлялось. Но хорошо ли отрывать мальчика от привычной жизни? Не проявляет ли она эгоизм?

Анна обсудила свою идею с Отто, пригласив его и еще нескольких джентльменов из своей свиты покататься на лошадях, чтобы опробовать в деле белую скопу, которую прислал ей герцог Альберт Прусский. Птицу доставили в Англию полностью обученной, вместе с дюжиной соколов для короля Генриха, и тот переслал подарок Анне. Это был прекрасный охотник, и Анна радовалась, что герцог Альберт, один из протестантских правителей Германии, вспомнил о ней.

Они с Отто скакали вровень по ричмондскому парку, и Анна поделилась с ним своей идеей.

— Теперь нет шансов, что я снова выйду за короля, а потому в политическом смысле я здесь больше ничего не значу. За мной теперь не следят. Я могу наконец вести жизнь частного лица. Почему бы мне не нанять на службу кого-нибудь из Клеве — скажем, в качестве особой милости некоему старому другу?

Отто явно разрывался между своим желанием и возможностями.

— Я хочу быть с нашим сыном так же сильно, как вы, Анна, но все же, думаю, привозить его сюда сейчас неправильно. Давайте подождем, пока он подрастет и закончит ученичество, тогда я найду предлог для визита в Золинген и снова предложу ему уехать в Англию. К тому моменту люди почти забудут о вашем браке с королем и риск скандала значительно уменьшится.

Иоганну оставалось учиться еще четыре года. Это казалось целой вечностью. Анна понимала, что Отто говорит разумные вещи и сдержит слово. Но как, раз уж идея созрела в ее голове, сможет она набраться терпения и ждать так долго?

1546 год

Вместе с принцессами Марией и Елизаветой, а также герцогинями Ричмонд и Саффолк Анна наблюдала за тем, как король с королевой принимают адмирала Франции, нового французского посла. Приемный зал в Гринвиче заполнили лорды и леди, которых созвали, чтобы оказать ему почести. Анна тоже чувствовала себя не обойденной вниманием, получив место рядом с дочерьми короля, которых Генрих два года назад восстановил в правах на наследование престола в порядке старшинства после принца Эдуарда.

Мария стояла неподвижно и не улыбалась, она была истинной дочерью своей матери-испанки и не могла любить Францию. Несомненно, она сожалела об отставке мессира Шапюи, который покинул Англию в прошлом году. Но Анне этот человек никогда не был другом, в отличие от верного доктора Харста, тоже отправившегося домой много месяцев назад, так как ему не было нужды оставаться здесь. Анна скучала по нему, ей не хватало новостей о жизни двора и мира вообще, которые доставлял посол. Теперь ей приходилось полагаться в этом на своих придворных или случайных гостей. В последнее время она принимала немногих, потому что не могла себе этого позволить, хотя король и пополнял ее доходы.

Принцесса Елизавета милостиво улыбалась всем, наслаждаясь редкой возможностью быть центром внимания. У нее были темные глаза, как у матери, и даже сейчас, в нежном возрасте двенадцати лет, она знала, как использовать их с толком. Девочка была прекрасно воспитана и обучена — и весьма тщеславна.

Но больше всего Анну интересовал король. Когда при встрече его величество поднял свою дорогую сестру из реверанса и обнял, она заметила, что он сильно страдает от боли и даже не может долго стоять. По завершении приветствия король сразу в изнеможении опустился на трон и сделал знак пажу, чтобы тот принес подставку для ног. Анна увидела у него на рейтузах пятна сочившегося сквозь повязку гноя.

Вечером, когда наступило временное затишье в торжествах по поводу приезда посла, Анну отыскала принцесса Мария.