Первый помощник Джонатан Гринленд отправился в город за съестными припасами, и команда впервые за два месяца полакомилась свежей едой.

Следующее утро застало Барни на шкафуте – средней части верхней палубы – за оживленным разговором с Джонатаном. С того места, где они стояли, открывался вид на городишко, близ которого судно встало на стоянку. Деревянные планки упирались в мол. Дальше тянулась песчаная береговая полоса, сразу за которой лежала городская площадь. Все дома здесь были деревянными, кроме одного, этакого невысокого дворца, сложенного из золотистого кораллового известняка.

– Мне не нравится, что мы нарушаем закон! – горячился Барни. – Мы вполне можем очутиться в испанской тюрьме, и кто знает, сколько времени понадобится, чтобы оттуда выбраться.

– И непонятно, ради чего ввязались, – поддакнул Джонатан. Команде от торговли рабами доли не причиталось, полагались лишь призовые от захваченных чужих кораблей, так что первый помощник вовсе не радовался мирному переходу до Испаньолы.

Пока они так беседовали, молодой человек в черном одеянии священника вышел из дверей кораллового дворца и с важным видом направился через площадь к берегу. Остановившись на молу, он помешкал, затем все-таки ступил на планки и поднялся на борт.

– Мне нужно поговорить с вашим шкипером, – сказал он по-испански.

Барни ответил на том же языке:

– Шкипер Бэкон у себя. А вы кто?

Молодой человек как будто оскорбился вопросу.

– Я отец Игнасио, и у меня сообщение от дона Альфонсо.

Барни сообразил, что этот Альфонсо, должно быть, представляет местную власть, а Игнасио – его помощник.

– Говорите, с чем пришли, и я передам шкиперу.

– Дон Альфонсо требует вашего шкипера к себе. Немедленно!

Барни отлично знал, что в любом порту местные власти злить не следует, поэтому он притворился, будто ничуть не уязвлен спесью Игнасио.

– Уверен, мой шкипер не откажется. Обождите, я его поищу.

Барни спустился в каюту Бэкона. Шкипер, уже полностью одетый, завтракал жареными бананами со свежим хлебом.

– Пойдешь со мной, – сказал Бэкон, когда Барни изложил ему суть дела. – Твой испанский получше моего.

Несколько минут спустя они сошли на мол. Барни ощущал, как пригревает утреннее солнце. День снова обещал быть невыносимо жарким. Следом за отцом Игнасио они двинулись вдоль песчаной полосы. Редкие ранние пташки из местных взирали на них с неподдельным интересом – чужаки, по всей видимости, заглядывали сюда нечасто и потому приковывали внимание.

Когда шли через пыльную площадь, взгляд Барни задержался на девушке в желтом платье, золотокожей африканке, одетой слишком хорошо и дорого, чтобы быть чьей-то рабыней. Она подкатила маленький бочонок от двери к стоявшей неподалеку повозке, потом посмотрела на чужаков. Безбоязненно встретилась взглядом с Барни, и тот немало удивился, осознав, что у нее голубые глаза.

С немалым усилием Барни заставил себя отвернуться. Двое вооруженных охранников у дверей дворца, щурясь от яркого солнца, молча наблюдали, как они с Бэконом следом за отцом Игнасио проходят через ворота. Барни вдруг почувствовал себя преступником – кем, собственно, и был – и задумался, удастся ли ему выйти отсюда столь же просто, как он сюда зашел.

Внутри было прохладно, высокие потолки парили над каменными полами; стены украшала плитка с ярко-синими и золотисто-желтыми узорами, в которой Барни сразу опознал товар севильских гончарен. Отец Игнасио поднялся по широкой лестнице и попросил присесть, указав на деревянную скамью. Барни счел это преднамеренным оскорблением. У здешнего градоначальника вовсе не было толпы страждущих, которые дожидались бы приема. Он заставлял их ждать лишь потому, что мог себе это позволить. С другой стороны, это хороший знак: никто не станет досаждать человеку, которого намеревается бросить за решетку.

Спустя четверть часа отец Игнасио вышел к ним и сказал:

– Дон Альфонсо готов вас принять.

Моряков провели в просторную комнату с высокими, закрытыми ставнями окнами.

Альфонсо оказался толстяком лет пятидесяти, с седоватыми волосами и голубыми глазами. Он восседал в кресле, изготовленном, похоже, именно под его необъятную тушу. Две крепкие палки – точнее, два посоха – на столе рядом свидетельствовали, что он не способен передвигаться без помощи.

Градоначальник рылся в бумагах. Барни снова почудилось, что это понарошку. Они с Бэконом и Игнасио молча стояли и ждали, пока Альфонсо соизволит заговорить. Барни заметил, что шкипер начинает злиться, и мысленно попросил того успокоиться. Хотя, конечно, столь чванливое обращение могло вывести из себя кого угодно.

Наконец Альфонсо оторвался от бумаг.

– Вы арестованы, – сказал он. – За незаконную торговлю.

Именно этого Барни и опасался.

Он перевел слова Альфонсо, и Бэкон ответил:

– Если он и вправду попробует арестовать меня, «Ястреб» сровняет его городишко с землей.

Шкипер преувеличивал. На «Ястребе» стояли миньоны, то есть малые пушки, бесполезные против сколько-нибудь крепких каменных построек. Ими даже нельзя было потопить другой корабль, разве что случится особенно удачный выстрел. Эти четырехфунтовые пушки предназначались для того, чтобы ломать мачты и рвать такелаж, убивать чужих матросов и прогонять тех с палубы, лишая воли к сопротивлению. Впрочем, шкип прав: пушки «Ястреба» все же способны нанести кое-какой урон городской площади.

Барни поразмыслил над тем, как повежливее перевести угрозу Бэкона, и сказал Альфонсо по-испански:

– Шкипер Бэкон просит вас отправить весточку его команде, сообщить, что его задержали здесь на законных основаниях, и предупредить, что не нужно стрелять из пушек по вашему городу, как бы моряки ни рассердились.

– Он сказал совсем не это! – По-видимому, Альфонсо немного понимал английский.

– Но в виду имел как раз это.

– Спроси, сколько он возьмет? – нетерпеливо бросил Бэкон.

Барни снова пришлось искать обтекаемую фразу.

– Шкипер Бэкон спрашивает, сколько стоит право на торговлю в здешних краях.

Наступило молчание. Верно, Альфонсо онемел от ярости и вот-вот добавит к незаконной торговле обвинение в подкупе.

Толстяк хмыкнул.

– По пять эскудо за раба. Платить мне.

Хвала небесам, подумал Барни.

Цена была высокой, но не заоблачной. Испанский эскудо содержал восьмую долю унции золота.

– Заплачу не больше одного эскудо, – отрезал Бэкон.

– Три.

– По рукам.

– И еще одно.

– Дьявол! – пробормотал Бэкон. – Я слишком быстро согласился. Какие он еще поборы придумает?

– Шкипер Бэкон не сможет заплатить больше, – сказал Барни по-испански.