Уверяю вас, я убил многих людей, и среди них были куда достойнее, чем этот взяточник.

— Вы что же, шевалье, взяли на себя право судить? Нет, такое право есть только у короля и судей, и совсем скоро вы об этом узнаете! — задыхаясь от гнева, произнёс Лекруа — Как вам такая история, шевалье — после того, как убили следователя, все, кто был к этому причастен, отправились на виселицу или сгнили в тюрьме? Перед этим заглянув к дознавателям. Что вы на это скажите, а? Что вы скажите, когда закон восторжествует?

— Скажу, что убитый — плохой пример для торжества закона. Уверен, когда вся история выйдет наружу, этот факт остроумно обыграют.

— А как насчет того, что вас повесят?

— Сомневаюсь. Зато какие пойдут разговоры среди знати! Кажется, вы два года назад засадили брата Сент-Арона? Представьте, что он скажет королю, когда узнает, что следователи берут деньги направо-налево и сажают невиновных людей? О, я думаю, немало вельмож его поддержат.

— Вы меня шантажируете?

— Я лишь хочу сказать, что по роду своей службы вы нажили немало врагов, и сейчас — не лучший повод давать им выговориться. У вас давно не было успехов, Лекруа.

— Вы думаете, я испугаюсь? Думаете, убийство Риза сойдёт вам с рук?

— Назовите цену.

— Что? — барону показалось, что он ослышался.

— Я верю в ваш разум, Лекруа. Сейчас вы выбираете между бессмысленным скандалом, который еще неизвестно по кому ударит сильнее, и моей признательностью,

Лекруа молчал, обдумывая услышанное. Правильный ответ пришел к нему сразу же, и он возненавидел и себя, и гвардейца.

— Вы соврете, чтобы оправдать преступление?

— А мне и не нужно врать — ответил Кейсар — Я скажу правду — что кто-то заподозрил вашего следователя в подлоге. Вывез его и напоил. Что пьяный следователь во всем сознался. Даже посмеялся над угрозами рассказать обо всём королю. Что он набрался наглости и требовал деньги за молчание. А в конце концов попытался бежать, неудачно облокотился на стену — и погиб.

— Это ложь.

— Знаете, что самое печальное? — шевалье посмотрел барону прямо в глаза — Почти всё — правда, от первого до последнего слова. Может, я сгустил краски — но всё так и было. Такие вот у вас служащие, господин барон. И мне будет ничуть не жаль, если мы не сумеем договориться. Когда об этом станет известно, благородные со всего королевства объединятся и взвоют, и вой этот будет преследовать короля, пока он не кинет им кость. Какую — это уж полагаюсь на ваше воображение.

— Но вы этого уже не увидите. Вы, шевалье, к тому времени будете болтаться в петле.

— Достойная цель, но уверены ли вы в ней? Приговор выносит суд, а не вы, господин следователь. Что-то мне подсказывает, что даже если у вас получиться кого-то обвинить в убийстве, он отделается штрафом и несколькими годами в тюрьме. Но тогда и от вас не отстанут, пока не втопчут в грязь.

Раскрасневшийся следователь, опустившись обратно в кресло, из которого он привстал в пылу спора, вытер пот со лба и задумался. Шевалье напряженно следил за его лицом.

— Да будет так, — наконец произнес барон — Вы победили, шевалье Кейсар. Но клянусь Светом и Изнанкой, клянусь Бездной и Четырьмя Сотворенными, клянусь всем, что мне дорого — я никогда не забуду этого убийства.

— В свою очередь, господин барон, — поклонился Рейдел, принимая проклятие — Клянусь, что всегда буду помнить о вашем благоразумии.

С этими словами шевалье вышел, а дрожащий от ярости Лекруа остался сидеть на своём месте, обхватив голову руками.

— Тварь. — прошептал Лекруа. На мгновение, лишь на одно мгновение хладнокровие изменило ему, и барону отчаянно захотелось увидеть, как корчится шевалье и эта проклятая девчонка, Роу, под ножами его следователей. Но миг слабости быстро прошел, и распоряжение в Плесиль было продиктовано Разумом.

— Айрин Роу, — объявил капитан Боуден, распахивая дверь в камеру — С тебя сняты все обвинения.

Аури молча смотрела на него, осмысливая услышанное.

«Видишь? Признай, мы на одной стороне».

— Иди домой и отдыхай, Роу, — добавил капитан — А завтра… или послезавтра, приходи на службу.

— А что там с убийством следователя? — голос наконец вернулся к Айрин.

— Тебе-то что за дело? — выступил командир Виндор — Ты сидела в камере и уж точно к нему не причастна.

«Они бояться тебя. Попробуй, проверь их, и увидишь свою силу. Узнаешь, насколько ты выше их».

— Как знать, как знать, — отвечала Айрин, выходя из камеры. Она прошла сквозь столпившихся стражей, и каждый отпрянул от неё.

«Видишь? Лишь страх перед твоей силой».

— Что ты имеешь в виду, Роу? — насторожился командир — Что значит — «как знать»?

— А где моё оружие? — подойдя к столу, спросила Роу.

— В кладовке, — отозвался Дим Соуден — Принести?

— Да, принеси, — кивнула Аури стражу и обернулась к начальнику — Я просто хотела сказать, что была не одна, и что мне помогли.

— Айрин! — предостерегающе крикнул Райт, но остальные уже насторожились.

— И кто же тебя помог, Роу? — вкрадчиво спросил начальник.

— Бездна — ответила девочка.

«Правильно. Скажи им правду, пусть они узнают».

— Все слышали, что я призывала её в помощницы? Все слышали, что я пообещала убить следователя с её помощью? Так вот она исполнила мою просьбу.

Командир, охваченный гневом и злобой, оглянулся на стражей. Те, застыв, со страхом смотрели на девочку.

«Он ничего тебе не сделает».

— Хорошая сказка, Роу, — прошипел Виндор и вышел из темниц.

А Айрин, облокотившись о стол, ждала, пока ей принесут оружие. И когда Соуден принёс копьё и дротики, девочка схватилась за них, ощущая, как к ней возвращается спокойствие.

«Ты права. Вот она — сила».

Роу не торопясь рассовала дротики за пояс, повесила чехол за спину, и повела плечами, доставая копьё. А затем зашла на половину с темницами.

— Слышали?! — Айрин медленно обернулась вокруг, оглядывая заключенных за решётками и стражей у стен — Бездна вывела меня отсюда — и я задолжала ей одну душу. Я пообещала, что кто-то умрет самой мучительной смертью! Что я вспорю ему живот и намотаю внутренности на копье!

Она положила острие копья на решетку и провела по ней. Металл застучал о металл, и неспешная звонкая трель прозвучала в темницах.

— Кто готов сразиться со мной?

Ответом ей было гробовое молчание.

«Видишь? Я с тобой — и никто не смеет поднять на тебя взгляд».

— Ну же, смелее! Я слышала так много голосов по ночам — и ни одного при свете дня?

Стражи и заключённые молчали, охваченные