Он зашагал с крыльца походкой энергичного юноши. Лающий пес занял позицию между ним и приезжими.

Эрик Геросимини рождал музыку, пока шел, хотя они ее не слышали. У него в бороде на белых и золотых нитках болтались колокольчики. Он шел босиком. Кочевник подумал, что подошвы этих ороговевших ног должны быть не меньше дюйма толщиной, раз выживают в столь диких краях. Геросимини был худ, плечи у него сгорбились, и на макушке лысина, если не считать оставшихся кустиков седины, а волосы по бокам и на затылке падали на плечи занавесом. На носу у него сидели очки в металлической оправе, похожие на очки Терри.

— Брат мой. Наконец-то вернулся домой.

Господи Боже мой, подумал Кочевник. Этот тип предложит Терри поменяться с ним местами, чтобы он мог выйти наружу и окрасить мир красным, а Терри придется сторожить эти скрытые от мира чертовы органчики, пока его не сменит следующий простак.

Но Эрик Геросимини погрозил собаке пальцем и сурово сказал:

— Стерео!

Лай дворняги стих. Потом рассыпающийся гений «13-th Floors» посмотрел Терри прямо в лицо, замигал светло-синими глазами и тронул его рубашку — сегодня в черно-красных цветочках на сизом фоне.

— Рубашка «босс», — сказал он восхищенно. — Винтажная, шестьдесят шестой? Эйч-Ай-Эс?

— Точно подмечено. — Терри вспомнил, с кем говорит, и добавил: — Сэр.

Геросимини обнял Терри за плечи.

— Заходите в дом. Все. Посмотрите на мечты сумасшедшего.

Они пошли за ним, Стерео обнюхивал их тени.

— Я не знал, застану вас здесь или нет, — сказал Терри, не представляя, что еще сказать.

— Обычно я здесь, друг. Не очень много вылезаю отсюда, но… как у вас там говорят? Все пучком.

— Могу я задать один вопрос? — Тру подождал, пока взгляд Эрика Геросимини остановится на нем. Кажется, у него трудности с фиксацией взгляда. — Зачем вы живете так далеко от города? Тут же ничего вокруг нет.

Взгляд Геросимини скользнул вдоль стрелок брюк Тру и остановился на черных начищенных туфлях. Лукавая улыбка засветилась на морщинистом лице.

— Знаешь, друг, я давно-о-о уже не в деле, но вижу, что совсем не те нынче дорожные менеджеры пошли.

Они сидели в помещении, которое можно было бы назвать гостиной. Здесь имелись надувные стулья флуоресцентных цветов, клетчатый диван, который вполне мог быть даром шотландской Армии спасения. На дощатом полу лежал синий ковер с изображением луны и солнца. В углу стояло тощее безлиственное дерево в заржавелой металлической кадке, и на его ветвях странными плодами висели разной формы и разных цветов ветровые колокольчики. Под струей питаемого генератором вентилятора они непрестанно и музыкально позванивали. Синий конус благовоний дымился в металлической чашке на столе, сделанном, как решил Тру, из прессованных телефонных справочников. Слабый сладковатый аромат курильницы напомнил Ариэль, как пахнет воздух в Сингин-бич, в Манчестере, после летнего дождя. Вокруг стояло несколько незажженных фонарей со свечами в марокканском стиле, наводя на мысль, что генераторы работают не всегда. Стерео растянулся на полу возле босых ног хозяина, жуя гигиеническую резиновую кость.

И не в каждой гостиной стены до последнего квадратного дюйма облицованы акустической звукопоглощающей плиткой. Окна прикрывали бамбуковые жалюзи. Кое-где на плитках стены висели постеры с изображениями моста Золотые Ворота в Сан-Франциско, зубчатой величественности Биг-Сура и горизонта Сиэтла с «Иглой космоса».

Геросимини принес маленькие фарфоровые чашечки с водой красноватого оттенка из фонтана «Львиная голова», которую, как он сказал, прислал ему такой же оборотень[42] из местности, называемой Чэлис-Велл в Англии. Потом произнес полутост-полумолитву насчет того, что мир должен быть исцелен силой мистических вод и начинается это исцеление прямо сейчас и прямо здесь.

Кочевник подумал, что вкус у воды — будто в ней ржавые гвозди размачивали. Он пару раз глотнул и решил, что мистическая это вода или какая-то другая, но вывихом челюсти от спазма он рисковать не будет.

— Так далеко от города, — повторил Геросимини часть вопроса Тру. Он развалился в ярко-оранжевом надувном кресле. Ветровые колокольчики тихо позвякивали под вентилятором, а Стерео грыз свою искусственную косточку. — И ничего вокруг. С чего вы это взяли, мистер менеджер?

— У меня два глаза, и оба видят.

— Вы уверены, что видят?

— Вполне.

Тру еще отпил воды, окрашенной оксидом железа. Не так уж и плохо, но сколько бы он прямо сейчас заплатил за стакан холодного чая!

— А вы? — спросил Геросимини, обращаясь к Ариэль. — Вы очень молчаливы. Тоже считаете, что здесь вокруг ничего нет?

Она пожала плечами, не очень понимая, какого ответа он от нее ждет.

— Наверное, я…

— Нет, — перебил он. — Говорите, что на самом деле думаете.

— Я думаю… — Она видела, что он оценивает ее, и решила сказать ему, что думает на самом деле. — Я думаю, что ночью здесь ветер, и когда идешь через него, слышишь музыку, голоса… или музыку и голоса вместе. Я думаю, что здесь небо со звездами, которое глаза вышибает начисто. Я думаю, что краски заката и рассвета не повторяются никогда. Я думаю, что тут можно плавать в лунном свете, если захочешь. Я думаю, здесь можно стоять в синей прохладе вечера и ощущать запах океанских волн, что когда-то здесь плескались. — Она прямо сейчас чувствовала их запах — от дымного конуса в курильнице. — Я думаю, что камни передвигаются, когда на них не смотришь, но если смотреть пристально, то когда-нибудь это заметишь. Я думаю, что в облаках можно увидеть сто тысяч картин — и никогда дважды одну и ту же. Я думаю, что если как следует постараться, то можно увидеть и ангелов.

— А дьяволов? — приподнял седые брови Геросимини. — Их-то, если как следует постараться, тоже можно увидеть?

Она кивнула:

— Да. Но мне бы не хотелось стараться.

Он посмотрел на остальных гостей с улыбкой, говорившей им, что тихие воды — самые глубокие.

— А вы что на это скажете, мистер менеджер?

— Скажу, что я, наверное, близорукий, — ответил он, и это было правдой.

От этих слов гений «13-th floors» рассмеялся. Звук явно был очень необычен, потому что Стерео оторвался от своей кости и издал странный вопросительный возглас, средний между визгом и рычанием. Потом снова стал жевать кость.

— Моя очередь спросить, — объявил Кочевник и заметил, что Терри глядит на него со страхом, не зная, что сейчас вывалит Джон его герою. Кочевник, естественно, слышал о группе «13-th floors», и Геросимини завоевал в его глазах уважение оставленным пылающим следом, но вот этот бородатый шестидесяти-с-лишним-летний мешок хипповской пыли казался ему просто старым шутом. — Вы тут назвали Терри братом и сказали, что он наконец-то вернулся домой. Это что должно значить?