название “Объединенный еврейский призыв”. Даже в годы Второй мировой войны “Джойнт” по-прежнему играл роль основной благотворительной организации, тогда как Объединенный палестинский призыв оставался на вторых ролях. Соперничество также продолжалось между местными еврейскими федерациями, проводящими кампании по сбору средств, и Объединенным еврейским призывом, причем первые, как правило, собирали более значительные суммы. Этот дисбаланс остался даже тогда, когда обе организации приступили к объединению своих усилий в рамках единой кампании, известной в различных городах как Соединенный еврейский призыв, или Совместный еврейский призыв, или Благотворительная кампания еврейских федераций.

Но трагедия европейского еврейства и трудное положение перемещенных лиц в послевоенный период потребовали уделить значительно больше внимания ситуации в подмандатной Палестине. Этой смене приоритетов соответствовало и появление профессиональных сборщиков средств — людей, чей динамизм и буквально бульдожья хватка просто перевернули все понятия о еврейской филантропии. Первым из них следует назвать незабвенного администратора Генри Монтора. В молодости студент реформистской ешивы, затем агент Объединенного палестинского призыва, Монтор был назначен в 1939 г. первым исполнительным директором вновь созданного Объединенного еврейского призыва. К концу Второй мировой войны Монтор сумел существенно увеличить долю средств, выделяемых Объединенному палестинскому призыву в рамках Объединенного еврейского призыва, а также значительно повысить активность американского еврейства, участвующего в совместных кампаниях еврейских федераций и Объединенного еврейского призыва. Это Монтору принадлежала идея объявлять на ежегодных конференциях еврейских лидеров сумму, которая может быть собрана в течение ближайшего года. Так, в декабре 1945 г. он убедил сборщиков назвать цифру в 100 млн долларов в качестве цели Объединенного еврейского призыва на следующий год. В действительности сумма, собранная в 1946 г., составила 102 млн долларов — беспрецедентная величина за всю историю американской филантропии, как в еврейской общине, так и за ее пределами. Но Монтор не дал своим людям расслабиться. В 1947 и 1948 гг. он использовал такие методы, как личные обращения, публикация объявлений в общенациональной прессе, приглашение знаменитостей для выступлений на собраниях потенциальных спонсоров. Щедрость американских евреев была неподдельной, а ее размеры — удивительными. Это, разумеется, была не только реакция на профессиональные качества Монтора, но также искренний отклик на безграничность еврейской трагедии и радость по поводу рождения Государства Израиль.

Однако такой рекордный уровень пожертвований вряд ли можно было сохранять из года в год (разве что в пределах не имеющей себе равных южноафриканской общины), тем более что драматические события Войны за независимость сменились буднями государственного строительства и абсорбции репатриантов. Монтор ушел в отставку со своего поста в Объединенном еврейском призыве в 1951 г., и его сменил на следующие четыре года д-р Джозеф Шварц, бывший исполнительный директор “Джойнта”. Но даже Шварц, человек, пользовавшийся всеобщим уважением и доверием, оказался не в состоянии достигнуть уровня, характерного для кампаний по сбору средств конца 1940-х гг. Новый подъем пришелся на середину 1950-х гг., когда сбор пожертвований велся под руководством молодого раввина Герберта Фридмана, чья настойчивость и административные навыки делали его равным Монтору. Так, в 1955 г., когда прием многочисленной алии из Марокко достиг своего пика, Фридман сумел убедить лидеров американского еврейства, что ситуация требует создания “Специального чрезвычайного фонда” Объединенного еврейского призыва — за счет проведения дополнительного сбора средств, помимо уже имевшего место в этом году. Поскольку Фридман обладал уникальным даром “разыгрывать” кризисные ситуации практически каждый год, то “Специальный чрезвычайный фонд” сделался составной частью повседневной еврейской благотворительной деятельности. Аналогичным образом ему удалось убедить администрацию в том, что соотношение между суммами, которые остаются в США, и теми, что предназначаются Израилю, должно быть раз и навсегда установлено в пользу последнего. В числе прочих новшеств Фридмана был Кабинет молодых лидеров, составленный из активистов обоего пола в возрасте до 40 лет, которых знакомили со спецификой текущей ситуации в Израиле и с методами сбора пожертвований, а также специальный Фонд израильского образования, который собрал за период с 1965 по 1973 г. 40 млн долларов, предназначенных для нужд средних школ и образовательных центров страны. Ирвинг Бернштейн[226], сменивший Фридмана на его посту в 1969 г., был не столь яркой личностью, но человеком не менее способным и уважаемым; он разработал методику “налоговой категоризации” пожертвований, демонстрируя спонсорам, на какую сумму списания налогов они могут рассчитывать благодаря своим пожертвованиям. Эта методика была вполне успешной: в 1973 г. общая сумма пожертвований составила 827 млн долларов, и в том числе тринадцать семизначных пожертвований, полученных благодаря предварительной “налоговой категоризации”.

Начиная с 1950-х гг., когда основные ассигнования Объединенного еврейского призыва стали направляться Объединенному израильскому призыву (бывшему Объединенному палестинскому призыву), последний должен был проявлять особую осмотрительность при распределении средств — через посредство Еврейского агентства — в рамках Израиля. Налоговое управление США запрещало налоговые льготы для зарубежных пожертвований, если фонды использовались для проектов, реализация которых входила в компетенцию национального правительства — в случае Израиля это расходы на оборону, на систему начального образования и на жилищное строительство для граждан страны, не являющихся новыми репатриантами. Таким образом, на протяжении первых лет существования Государства Израиль Еврейское агентство могло тратить фонды Объединенного израильского призыва только по таким статьям, связанным с новыми репатриантами, как транспортные расходы, питание, одежда, предоставление жилья и трудоустройство. Впоследствии, когда число репатриантов уменьшилось, эти фонды стали распространяться на такие проекты, традиционно не входившие в компетенцию правительства Израиля, как детские ясли, профессиональные и специальные средние школы, а также высшие учебные заведения. В конечном итоге, однако, общие результаты использования пожертвований, полученных от евреев диаспоры, оказались куда более значительными, чем результаты реализации отдельных проектов. Стране удалось обустроить полтора миллиона репатриантов — то есть большинство населения Израиля, превратив их из бездомных и неимущих беженцев в экономически независимых граждан страны.

Интересно также отметить, что благотворительная кампания оказала не менее значительное воздействие и на самих спонсоров, причем заметнее всего это проявилось на примере США. Вне сомнения, там имелись критики политики Объединенного еврейского призыва, в большинстве своем лидеры еврейских общин Америки, занимавшиеся проблемами местного еврейства, которые выступали против того, чтобы основное внимание при распределении средств уделялось Израилю. Согласно их представлениям, Израиль имел довольно странный, суррогатный статус в еврейской жизни — статус исполнителя “грязной работы” по абсорбции еврейских беженцев и восстановлению еврейского достоинства за рубежом; при этом американским евреям оставалась лишь чистая работа: платить по счетам. Более того, эти критики высказывали недовольство тем, что помощь Израилю оказывалась (по их мнению) за счет культурных, религиозных и образовательных нужд американского еврейства, а также тем, что богатые спонсоры Объединенного еврейского призыва все в большей степени приобретали известность как лидеры еврейской общины США, заменяя традиционных лидеров — ученых, педагогов и раввинов.

В известной степени, однако, критика ориентированных на Израиль благотворительных программ